Книга Верь мне и жди - Ольга Тартынская

— Я успею принять душ и немного привести себя в порядок? — спросила у тебя, заглянув в кабинет.

Ты говорил по телефону и непонимающе посмотрел на меня. Я сочла благоразумным исчезнуть. Отгоняя дурные мысли, сосредоточилась на сборах. Вынула из гардероба черное вечернее платье, покрутила его, прикидывая, подойдет ли к случаю. Мне необходимо было выглядеть как можно лучше, чтобы ты обратил на меня внимание. Словом, мне опять нужно было соблазнять собственного мужа. Прости, но это горькая правда.

Через час я была готова. Ты уже ждал меня в гостиной, поглядывая на часы. Когда я возникла на пороге, дыша духами и туманами, ты поднялся с кресла и предложил мне руку. Я успела отметить скользнувший по моей фигуре небезразличный взгляд. Как мало надо неизбалованной женщине! Я всю дорогу улыбалась и трепетала при мысли, что мы будем вдвоем за столиком и, возможно, даже потанцуем. Смешно, не правда ли? Мы и дома всегда вдвоем, но между нами будто прозрачная стена, через которую видеть друг друга мы видим, а приблизиться никак не можем.

Ты привез меня в небольшой уютный ресторанчик, где нас тотчас встретил метрдотель и отвел в отдельный закуток. Несмотря на предосторожности, тебя все же узнали. Я боялась, что нам не дадут посидеть спокойно, однако публика оказалась вполне достойная. Проводив любопытными взглядами, нас оставили в покое.

Обслуживал тот же метрдотель. Он прекрасно знал твой вкус — очевидно, ты бывал тут не раз. С кем? Усилием воли я отогнала подозрения, не желая портить этот вечер. Мой вечер! Сомелье предложил нам карту вин, ты выбрал красное, французское. Мы ели восхитительную рыбу, какие-то экзотические овощи, от устриц и морепродуктов я отказалась. Музыка здесь была ненавязчивая: фортепьяно и саксофон. Ты слушал с интересом, отбивая такт пальцами. Я смотрела на тебя и не могла насмотреться. Ты не стареешь, думала я. Как прежде, есть в твоем облике мальчишеские черты. По-прежнему прекрасны руки, глаза, губы, высокий чистый лоб… Тебе идет, когда лоб открыт, а не занавешен челкой. Я сказала это однажды, и теперь ты коротко стрижешь волосы, оставляя только небольшие бачки. К твоей бородке я не смогла привыкнуть, и теперь радовалась, что ее нет.

— Я бросаю эстраду, — вдруг сказал ты между переменой блюд.

— Как? — оторопела я.

— Так, — пожал ты плечами, продолжая работать вилкой.

— Ну почему? Ты известен, тебя любят, ждут твоих новых песен.

— В том-то и дело! — Ты отбросил вилку. — Я пою одно старье!

— Это хорошее старье, классика. Всем нравится, — пылко возражаю я.

— Мне не нравится! Я превращаюсь в нафталин, для которого один способ выжить — это чес по провинции.

Мне странно было это слышать: твоя востребованность до сих пор не вызывала ни у кого сомнений.

— Чем же ты будешь заниматься? — недоумевала я.

— Продавать музыку в кино, молодым певцам, я уже пробовал. У меня много чего скопилось.

При упоминании о молодых певцах у тебя изменилось лицо. Стало жестче. Я затосковала.

— Мне кажется, тебе рано уходить со сцены, — пыталась переубедить тебя. — Ты многое еще сделаешь. Напишешь новые песни.

— Не пишутся…

— Подожди, вот съездишь в Мексику, вдохновишься! Поверь, так и будет!

Ты вдруг ласково посмотрел на меня и совсем уж неожиданно взял руку и поцеловал. Я смутилась, как девчонка.

Мы так и не потанцевали. Предложить это тебе я не решилась, понимая твое состояние. Но мы были вместе. Смотрели друг другу в глаза, чего давно не случалось. Я была вполне счастлива. Показалось, что все как прежде. Сейчас мы вернемся домой и опять будем вместе. Я устала от одиночества, устала засыпать без тебя…

Однако дома тебе позвонили и ты долго разговаривал по городскому телефону. Я ушла к себе переодеваться, а когда вернулась, ты стоял у дверей, готовый уходить.

Я не смогла скрыть свое разочарование:

— Ты куда?

— В студию. Надо отвезти демо и кое с кем встретиться до отъезда. Не жди меня, ложись спать. Утром заеду за вещами.

Ты уехал, а я долго слонялась по комнатам, потом села за компьютер и начала писать новую сказку о любви. Она спасла меня от тоски и отчаяния, когда мы снова надолго расстались.

В июле у Марины родилась чудесная девочка. Она назвала ее Ольгой, но мы тотчас произвели ласкательное — Лёся. Меня так звали в детстве. Елена Ивановна оказалась плохой помощницей Марине. Она жаловалась, что все давно забыла, и так волновалась, так боялась брать младенца на руки, что скоро слегла с давлением. Моя подруга оказалась в затруднительном положении, и я, конечно же, бросилась ей помогать. К тому времени мы подготовили все самое необходимое: коляску, кроватку, памперсы и множество всяких мелочей. Я освоила детские магазины, с удовольствием выбирала подарки и накупила всякой чепухи, без которой, наверное, можно было бы обойтись, но все было так красиво, нарядно. И игрушек заранее накупила.

Конечно, мы никуда не уехали в это лето. Гулять выбирались в парки, в ближайшее Подмосковье. Бывало, я одна выходила с ребенком, и женщины на площадках или в парках принимали меня за молодую маму. На какой-то момент я сама поверила в это, а зря: Лёська была копией Марины.

Подруга немного захандрила, но, говорят, в первые месяцы это со всеми случается. Однажды она гладила Лёськину одежку и пеленки, изредка поглядывая в телевизор. Лёська спала, я готовила на кухне куриный суп. Марине надо было хорошо питаться: она кормила грудью. Когда все было готово, я заглянула к Марине и увидела ее горько плачущей.

— Что случилось? — всполошилась я. — С ребенком что-нибудь?

Однако Лёська мирно почивала в кроватке. Марина справилась с собой. Она достала бумажный платок, отерла слезы и мрачно кивнула в сторону телевизора. Там шел сериал с ее Сашей.

— Хочешь, я разыщу его и приведу к тебе?

Марина отрицательно покачала головой:

— Не забывай, у него семья, дети, которые ни в чем не виноваты.

Однако шло время, и постепенно Марина возвращалась к привычной жизни. С октября она начала выступать в концертах. Пока редко, но все же. Нужны были деньги. Все, что имелось, Марина растратила, а у меня уже отказывалась брать.

— И без того ты нас кормишь и памперсами снабжаешь. Сколько можно сидеть на твоей шее?

Я понимала, ей необходимо выходить из дома, отключаться от постоянных забот, от сиюсекундного. Без скрипки Марина не могла жить. Как только возобновились концерты, она почувствовала себя спокойнее, увереннее. И мне показалось, уже не так тосковала по Саше.

Как-то я опять взялась уговаривать ее сообщить Саше о дочке. Подруга иронически улыбнулась:

— Зачем? Хочу ли я быть с ним? Нет. К чему тревожить его покой и вносить разлад в крепкую семью?

Я несколько удивилась: