Книга Платье из черного бархата - Кэтрин Куксон

– Не знаю, – ответила она на вопрос мисс Хобсон. – При мне он никогда рта не раскрывает. – Бидди поймала себя на том, что снова использовала простое разговорное выражение, которых в последнее время в ее речи становилось все больше. Ей надо больше следить за собой. Она должна была ответить: «Я не знаю, он мне ничего не сообщил». Но какая разница, к чему все это ученье? Она просто сумасшедшая. Ведь не что иное, как безумство – копить несбыточные мечты…

* * *

Остались позади рождественские праздники, но Бидди об этом ничуть не жалела, потому что, как ей казалось, она была единственной, кому они не принесли радости. На ежегодную вечеринку слуг девушка не ходила. Стоило ей заикнуться об этом мисс Хобсон, как та сразу отговорила ее.

– Тебе не стоит там появляться, Бидди, и меня там не будет. Не мне объяснять, что слуги настроены против тебя. Но это совсем не из-за твоих причуд. На всякого, кто взлетел с самого низа на такую высоту, смотрели бы косо.

– Это не имеет значения, – ответила Бидди, – мне все равно не хотелось туда идти.

Бидди удалось перекинуться несколькими словами с Джин. В прачечной все оставалось по-прежнему, но Джин не унывала, потому что Дэйви не потерял к ней интереса.

Бидди также не стояла в одном ряду со слугами, когда они получали свои подарки. Как объяснила ей Джесси, у нее была своя хозяйка, и подарок она получит от нее.

Мадам в самом деле вручила ей подарок, который настолько удивил и порадовал Бидди, что она не сдержала своего восторга и выразила его вслух. По всей видимости, это доставило удовольствие старой даме, так как она впервые не накричала на Бидди за разговор без разрешения. В подарок она получила небольшого размера шелковый платок с желтым рисунком, отделанный по краю кружевом ручной работы. Конечно, платок был неновым, но разве в этом дело? А еще Бидди получила шесть абсолютно новых батистовых носовых платков.

Когда Бидди перед Рождеством была дома в свой выходной, мать подозрительно спросила:

– Что с тобой? Ты о чем-то все время думаешь. Опять какие-нибудь неприятности?

– Не больше, чем всегда, – ответила она.

– А что такое? – забеспокоилась Рия.

– Ничего особенного, – сказала Бидди. – Но мне всегда везет, вечно попадаю в историю. Сегодня перед уходом я разговаривала во дворе с Дэйви. Как на грех, мимо проходил дворецкий, мистер Фоггетт, он сказал, что расскажет об этом наверху. А когда я ответила, что разговариваю с братом, дворецкий стал меня ругать, что я посмела ему противоречить. Много он о себе понимает!

В действительности встреча с дворецким мало тревожила Бидди: это был не первый случай, когда старшая прислуга старалась задеть ее. Но Бидди решила, что мать устроит такое объяснение, поскольку у нее не получалось притворяться, будто ничего не произошло.

Перед тем как отправиться в обратный путь в «Холмы», Бидди прошлась по комнатам, глядя на все вокруг другими глазами. В гостиной ее взгляд остановился на двух небольших письменных столах из красноватой древесины. Ей вспомнилось, что хозяин называл их bonheur – du – jours – «счастливые дни». Теперь она по-настоящему оценила их красоту. В комнате стояло несколько маленьких столиков и комод, инкрустированные разными породами дерева. «Все это станет моим, если я проживу достаточно долго», – думала Бидди. Она не стала говорить себе: «После смерти матери». Ей не хотелось, чтобы мать умирала и чтобы была несчастлива. А еще Бидди желала, чтобы к ней вернулось прежнее чувство к матери, которое она испытывала до того, как узнала ее тайну.

Но в этот момент Бидди не находила в своем сердце любви. Она размышляла, знал ли Дэйви о том, как обстояли дела. Если нет, значит, считал, что дом со временем станет его. Скорее всего, брат именно так и думал и не случайно стал охотно приходить сюда. И Бидди решила для себя, что это никак не говорило в его пользу. После всего шума, который он поднял, и того, что сделал с хозяином.

Девушка часто раздумывала о происшедшем. Ей никак не удавалось понять, что могло заставить мужчину полюбить существо мужского пола, хотя Дэвид и был красавцем. Все это выглядело очень странно, и даже противоестественно, она не могла этого не признать. Но винила она не хозяина, а Дэвида, потому что он взбесился, не получив обещанного ему пони.

В жизни так много странного и непонятного. Бидди казалось, что она знает очень много, но чем больше девушка читала, тем яснее сознавала свое невежество. Об этом же давным-давно писал один греческий философ. Его высказывание встретилось Бидди в одной из книг. Многое из прочитанного оставалось малопонятным, и она продолжала жалеть, что рядом с ней нет никого, кто помог бы ей во всем разобраться.

Глава 9

Зима была позади, но и к Пасхе теплее не стало. На праздник съехалось все семейство. В доме часто собирались гости. Внизу не прекращалась суета. Мисс Мей исполнился двадцать один год, и в честь этого события был устроен грандиозный бал. Ему предшествовал разговор на повышенных тонах в гостиной мадам. Шум поднялся после того, как Мей объявила, что собирается обручиться с сыном лорда Мильтона. И бабушка в ответ принялась кричать:

– Он же слабоумный, как и его отец. Безрассудство – их фамильная черта.

Затем мадам принялась за мистера Лоуренса и обозвала его тупицей и дураком.

После этого мистер Лоуренс больше недели не появлялся у своей бабушки наверху, а когда наконец пришел, говорил большей частью о политике и законопроектах, обсуждавшихся в парламенте. Бидди слушала их разговоры, и ей все чаще начинало казаться, что она слышит разговор двух посторонних людей с кардинально противоположными взглядами. Чаще всего они спорили о том, сколько часов в день должны работать дети на фабрике. Известны были случаи, когда совсем еще юные работники проводили на фабрике восемнадцать часов подряд, в то время как официально рабочий день продолжался тринадцать—пятнадцать часов. Мадам считала, что все это в прошлом, а мистер Лоуренс возражал ей: дескать, только на некоторых фабриках юные работники заняты с пяти утра до шести вечера, но при этом все равно валятся с ног.

Бидди слушала и удивлялась: неужели мистер Лоуренс не знал, что в их прачечной люди тоже работают с пяти утра и до шести, а порой и до семи часов вечера. Она первое время тоже валилась с ног от усталости. Ее поражало, что люди порой не замечали, что происходит рядом с ними. Мистер Лоуренс говорил о принятом законе, запрещающем детям ночные работы и ограничивающем (до 13 часов) рабочий день. Бидди думала, а как же она и Хобсон? Зачастую им приходилось подниматься ночью, только потому, что мадам захотелось выпить горячего или ей нужно было поправить подушку.

Мистер Лоуренс доказывал, что владельцы фабрик обращают мало внимания на этот закон и продолжают эксплуатировать детей. Он говорил также, что далеко за примером ходить не надо, стоит лишь съездить в Ньюкасл, где полно оборванных, голодных, запаршивевших детишек. А о Лондоне и говорить нечего. У человека, в ком жива совесть, душа переворачивается при виде того, что творится в некоторых кварталах столицы.