Книга Кто Вы, "Железный Феликс"? - Александр Плеханов

Дзержинский утверждал, что в отличие отданных НКФ, местные органы ОГПУ в своих донесениях отмечают физическую невозможность справляться с возложенными на них задачами, нагрузка в работе доходит до наивысших размеров, чего нет ни в одном советском органе; большинство сотрудников измотаны, они служат, если не с момента образования ЧК, то не менее 4–5 лет, а из-за недостаточной материальной обеспеченности «могут выйти из строя». В сравнении с материальной обеспеченностью работников других ведомств, сотрудники ОГПУ обеспечены на 20–30 % ниже. Исходя из этого, с учетом пожеланий НКФ, председатель ВЧК счел возможным после точного подсчета уложить потребность ОГПУ в 26 тыс. денежных пайков по 50 руб. и включить в смету на 1924/25 год, но отметил, что и снижение фонда зарплаты невозможно — это приведет к нежелательным явлениям. — «Попутно указываю, что по условиям работы ОГПУ не считаю возможным проведение штатов последнего в общем порядке, установленном для остальных ведомств, и нахожу, что постановления комиссий, рассматривающих штаты ОГПУ и определивших количество денежных пайков для такового, достаточно авторитетны и не нуждаются в подтверждении.

Переходя к вопросу о сокращении численности территориальных войск, заявляю, что таковое сокращение произведено быть не может по целому ряду обстоятельств, уже неоднократно докладываемых в законодательных инстанциях. Вопрос о сокращении погранвойск не имеет места. Конвойные же войска из ведомства ОГПУ переданы, и вопрос об их сокращении следует поднять по месту их настоящего подчинения…»

В это же время Дзержинский просил Ягоду составить проект письма в комиссию Политбюро ЦК РКП (б) следующего содержания: «В связи с неслыханным нажимом НКФина сократить смету ОГПУ, я вынужден письменно со всей ответственностью заявить комиссии и П/бюро, что я, как председатель ОГПУ, которому партия доверила этот пост с октября 17 г., ответственности за это сокращение сметы взять на себя не могу и вынужден предостеречь партию, что этот эксперимент может стать началом развала органа охраны Революции и его работ. Я никогда с такими заявлениями в связи с сокращениями не обращался. Я всегда сам производил огромнейший нажим внутри в сторону сокращения, и теперь должен заявить, что дальше нельзя, ибо наши органы перенапряжены работой. Дальнейшее сжатие возможно столь ничтожно, что нам неслыханно трудно произвести такую перегруппировку, чтобы найти средства (столько-то) для увеличения жалования войскам согласно повышения военных тарифов. В самом деле, работа наша по объему по сравнению с прошлым годом не сократилась, она еще более усложнилась, между тем, мы на протяжении истекшего года столь уплотнились и упорядочили свою работу, что сократили свою смету на 20 мил. рб. в год. В 1 квартале 23/24 г. наша смета вместе с ДВО и Закавказскими была 19 849 117 рб., ныне мы просим на квартал 14 750 000 рб., т. е. на 5,1 мил. меньше на один квартал, т. е. на год на 20,4 м. меньше.

Такая смета для нас столь мала, что она потребует от нас величайшего напряжения и экономии. Я не прошу больше, ибо понимаю необходимость величайшей экономии, хотя в этом году повышение военных тарифов потребует от нас новых расходов, около 2 миллионов рублей.

Т. Сокольников требует сокращения сметы нашей (он требует сокращения, начиная со II квартала, на остальные 3 квартала столько-то, т. е. он требует сокращения в годовом масштабе на 12 597 000 рб., т. е. на 21 с лишним %, безусловно, подходит сейчас по вопросу политически, желая ГПУ ослабить и свести на нет, считая [что] этот орган уже свое время отживает. Это выявилось на первом заседании комиссии совершенно определенно.

Между тем, такой уклон чреват колоссальными опасностями. Сдача позиции и отступление по линии ГПУ, когда отношение и рабочих и крестьян к этому органу как в СССР, так и за границей самое дружественное, когда этот орган не потерял живой души и всегда первый сигнализировал партии всякие настроения и опасности и когда этот орган никогда еще не нарушил партийных директив и линии, а всегда был и есть слугой и борцом партии, когда этот орган сплошь коммунистичен и несет свое тяжелое бремя как верные сыны революции и партии, когда дисциплина в нем жива и сильна, когда он работает с полной нагрузкой, сдача это позиции, безусловно, означает дальнейшее отступление пред нэпом обывателей и буржуев всех только и разоружение революции. Я потому решительным образом возражаю против дальнейшего сокращения нашей сметы.

У многих представление, что чекистам хорошо живется. Это неверно. Мы канцелярский и по хозяйству труд ужали до пределов. Огромное большинство наших сотрудников — это оперативники — в большинстве бывшие рабочие высокой квалификации — работают без ограничения времени — в напряжении. А жалование получают самое скромное — в среднем… отдельные примеры….а в других учреждениях, где работают по часам..

Мы заботился о своих, оказываем всяческую поддержку, мы — тесная коммунист, семья — и это — как сознание важности нашей работы, держимся». Дзержинский просил утвердить смету, как она была принята первоначально, т. е. в 54 млн. руб. в год, без конвойной стражи, с 20 млн. годовым сокращением по сравнению со сметой 1 квартала прошлого года[559]. 18 марта 1925 г. он писал Г.Е. Зиновьеву, что «для ОГПУ пришла очень тяжелая пора», видя главную причину этого в недооценке значения органов безопасности Н.И. Бухариным, Г.Я. Сокольниковым, М.И. Калининым и некоторыми работниками НКИД[560].

В РГАСПИ есть любопытный рисунок. Кто-то из членов правительства на одном из заседаний 30 июня 1925 г. нарисовал портрет председателя ОГПУ на фоне меча и написал: ««Ф. Дзержинский — меч пролетарской революции». Дзержинский рядом дорисовал трех человечков, держащих напильник, и подписал: «А это Бухарин, Калинин и Сокольников, подтачивающие «меч»[561].

Полемика Дзержинского и Сокольникова была отражением борьбы мнений о роли органов безопасности в политической системе общества. Следовало учитывать, что на решение этого вопроса влияло много обстоятельств. Во-первых, шел постоянный поиск оптимального варианта организационной структуры ВЧК-ОГПУ, который бы позволил им действовать наиболее эффективно. Во-вторых, во всем сказывалась нехватка средств. В государстве, которое восстанавливало народное хозяйство, решало важнейшие задачи развития экономики, приходилось заботиться о сбережении государственных средств. Наркомат финансов имел возможность видеть эту проблему более широко, чем руководители других ведомств. Да и сокращение ассигнований шло не только по линии ОГПУ. Поэтому в большинстве случаев предложения НКФ поддерживались и в Политбюро ЦК РКП (б), и в СНК СССР, и в СТО. И сам Дзержинский, понимая, что сокращение отдельных подразделений ГПУ ведет к отрицательным результатам и негативным явлениям, шел на это сознательно, потому что иного выхода не было. Но Дзержинскому лучше, чем кому бы то ни было, виден был тот предел, до которого можно было идти по пути сокращения и который не был заметен Сокольниковым и другими. И в этих случаях он боролся на всех уровнях, вплоть до высших советских и партийных органов. В-третьих, у ряда руководителей в центре и на местах было несколько иное, чем у руководителей ОГПУ, понимание роли органов безопасности, путей их совершенствования. Об этом свидетельствует дискуссия 1924 г. о судьбе ОГПУ и НКВД.