Книга Письмо Софьи - Александра Девиль

– А Варька-то, бесстыдница, вчерась как шмыгнет вечером в комнату к этому молодому барину, который с вами приехал. И долгонько там сидела. Уж не знаю, лясы точила или чем другим занималась.

– А что ж ты мне вечером об этом не сказала?

– Так я и сама только сегодня узнала от Гальки, это она за ними подглядела.

Софья, конечно, не опасалась, что Евграф и Варька занимались «чем другим», но вполне допускала, что вздорная девка могла насплетничать Щегловитову о прошлом его невесты. Это обстоятельство, а также неприглядное участие Варьки в давней истории с Призвановым заставили Софью в сердцах воскликнуть:

– Видно, такие, как Варька, не исправляются! Отошлю эту языкатую сучку подальше!

– И правильно сделаете, барышня, – согласилась Оксана. – Уж поверьте, она добра вам не желает, а любую порчу готова навести.

Закончив утренний туалет, Софья отпустила Оксану и, присев у стола, задумалась о прошлом, которое сейчас вставало перед ее мысленным взором во всех подробностях. Здесь, в этой комнате, она, девушка, уязвленная своим зависимым положением и несправедливостью общества, когда-то написала письмо Наполеону, как великому реформатору, и с этого неотправленного письма начались многие беды в ее жизни… Впрочем, только ли беды? Ведь вместе с бедами незаметно подкралась и любовь – такая странная, порой похожая на ненависть, изгоняемая, истребляемая, но все равно неодолимая, опалившая душу огнем…

Здесь, в этой комнате, она впервые была близка с Даниилом, хотя и против своей воли. Тогда она возненавидела эту близость, как постыдную и лишившую ее счастья. Но так много изменилось с тех пор, так безнадежно тоскует ее сердце по человеку, которого когда-то она готова была убить!.. Да что теперь вздыхать о прошлом, о невозвратном, надо жить настоящим и приноравливаться к нынешним обстоятельствам.

Но Софья чувствовала, что никакие здравые рассуждения сейчас не могут ее успокоить. Почему-то страшно разболелась голова. Чтобы хоть немного отвлечься, девушка принялась перебирать бумаги в секретере и старые вещи в комоде. Кажется, здесь все оставалось на своих местах, как до ее отъезда. В нижнем ящике комода Софья случайно раскрыла коробку, где хранились всякие мелочи, и обнаружила среди пуговиц и обрывков тесьмы серый кольцеобразный камушек на тонком шнурке – подарок лесной отшельницы Акулины, о которой Софья давно и думать забыла. Девушка с самого начала скептически отнеслась к этому невзрачному талисману, призванному сверкать и теплеть при встрече с суженым, а теперь вдруг рука ее сама потянулась к камушку. И едва Софья надела на шею странный медальон, как головная боль, с утра сжимавшая ей виски железным обручем, вдруг мгновенно отступила. «Что за чудеса?… – прошептала девушка. – Как будто камень и вправду волшебный… Или, может, мой суженый близко? Неужели это Евграф?…»

Она встала перед зеркалом и спрятала камушек под платье, которое было с неглубоким вырезом, а сверху повязала изящный шейный платок. Потом окликнула Оксану и спросила, живет ли еще в лесу знахарка-колдунья Акулина.

– Нет, барышня, давно уже ее в окрестностях не видно. Одни говорят, что вернулась она на Лысую гору, потому как все ведьмы оттуда родом. А по другим слухам, она родилась ближе к югу, возле Каменной Могилы, туда и ушла. А там тоже место колдовское.

– Да… что-то тут не без чего-то, – пробормотала про себя Софья, а вслух осведомилась: – Господин Щегловитов уже встал?

– Гость ваш? Да, они сейчас в столовой с Евгенией Семеновной беседуют.

Софья немного удивилась, что Евграф, которого она считала сибаритом, так рано проснулся, и пошла в столовую, ощущая невольный трепет при мысли, что талисман сейчас может засверкать.

Когда Щегловитов кинулся навстречу и нежно расцеловал ей руки, она не почувствовала тепла на своей груди и незаметно отодвинула платок, чтобы убедиться, что камушек по-прежнему остался тусклым. «Наверное, не суждено мне найти свою половину», – мысленно усмехнулась Софья, не испытывая, однако, ни разочарования, ни удивления по поводу того, что либо камень не волшебный, либо Щегловитов – не ее суженый.

Завтракали вчетвером: Софья, Евграф и супруги Лан. Когда трапеза подошла к концу, Эжени сообщила, глядя каким-то испытующим взглядом на Софью:

– А Евграф Кузьмич собирается ехать осматривать имение.

– Да, собираюсь, – тут же подхватил Щегловитов, – и хотел бы, чтобы вы, Софи, составили мне компанию.

– Нет, не могу… у меня что-то болит голова, – сказала Софья и тут же действительно ощутила покалывание в висках.

– Очень жаль. Ну, тогда, если позволите, я возьму себе в напарники вашего управителя, Евсея.

Эжени с некоторым неудовольствием заметила:

– Только вот кучер наш, Пахом, не сможет вас возить по полям и лесам, мы его в город отправляем, надо забрать наш заказ из аптечной лавки. А заодно и на почту заглянет, может, письма для нас пришли.

– На почту? – встрепенулся Щегловитов. – Так я тогда с ним моего Касьяна отправлю, ему тоже на почту надо. А для поездки по полям нам кучер не обязателен, Евсей и сам сможет править лошадьми. В Старых Липах ведь не одна коляска, да и лошадей хватает, верно? Если погода не испортится, то, может, и в имение на Донце заглянем.

– Я вижу, вы с управителем уже нашли общий язык, – с тонкой усмешкой заметила Эжени. – Да, Евграф Кузьмич, вы хоть и столичный житель, а в вас чувствуется хозяйская хватка. Вот ведь даже и про хутор на Донце не забыли.

– Но я же не всегда в столичных салонах обретался, мой отец был уездным помещиком, – сказал Щегловитов, поглядывая на Софью. – Только, увы, после смерти родителя многое пришло в упадок, а за оставшимися владениями присматривает мой брат Ипполит.

– А ваш брат знает о предстоящей свадьбе? – полюбопытствовала Эжени, не замечая, что ее вопрос вызвал недовольство Софьи.

– Разумеется, знает, я оповестил его в письме. Однако, простите, спешу дать поручение своему бестолковому Касьяну, пока тот еще не напился. Он, конечно, преданный слуга, но если водки хоть рюмку хлебнет – совсем разум теряет. Надо поручить вашему Пахому, чтобы в городе за ним присматривал.

И Щегловитов торопливо вышел из-за стола. Софья глянула ему вслед и, внезапно вспомнив о Варьке, повернулась к Эжени:

– Говорят, Варька вчера к Евграфу пробралась и долго с ним о чем-то болтала. Боюсь, что обо мне ему насплетничала. Надо было отправить ее из дому немедленно.

– Сейчас же об этом распоряжусь! – вскочила с места Эжени. – Вот мерзавка!

Софья тоже не стала задерживаться в столовой и, собираясь дать поручение Пахому, направилась во двор.

На выходе из дома она вдруг услышала приглушенные голоса Евграфа и Касьяна.

– Сам на почту отнесешь письмо, никому не перепоручай, понял? – наставлял слугу Щегловитов.

– Как не понять, барин, понял, – послушно кивнул Касьян, пряча в небольшую дорожную сумку запечатанный конверт.