Книга Чародей звездолета «Агуди» - Юрий Никитин

Я смотрел, набычившись, впервые эти демократические лозунгиначинают раздражать, хотя это мои лозунги. Разве что у Новодворского онивыглядят обнаженными, при всей правильности служат одному большому вору,настолько большому, что уже нельзя называть вором, а разве что страной,победившей всех оружием демократии.

– У нас, – отрезал я, – демократия. Но – своядемократия, никакой другой стране не подчиненная. И ничьи приказы невыполняющая.

Карашахин скупо улыбнулся:

– Демократия с русским лицом.

– Вот-вот, – сказал я. – Демократия с русскимлицом и, главное, русскими интересами. Почему вы решили, что русская демократиядолжна в первую очередь преследовать и отстаивать именно штатовские интересы?Даже если те интересы ведут к уничтожению России? Достаточно и того, что своицели всюду и везде преследует США. Россия отныне будет преследовать свои. Иесли Европе это не нравится, то пошла эта Европа на хрен! Все равно нас непринимают ни в одну из европейских структур и не примут, а таскать каштаны изогня для Европы и ничего не получать… да пошла она, повторяю для тех, кто втанке.

Новодворский отшатнулся, широкое румяное лицо пошло краснымипятнами.

– Как… как вы можете? Ведь Андрей Дмитриевич Сахаров вгробу бы перевернулся!.. Пастернак, голос нации и величайший поэт, разве мог бытакое представить?..

Забайкалец сказал Новодворскому очень даже серьезно:

– Что же вы так, Валерий Гапонович, возражаете противроссийских особенностей? Ведь не возражаете же против политкорректностипо-российски?

Новодворский поинтересовался с настороженностью:

– В чем она выражается?

– В том, что неприлично и непристойно оспаривать любоеочернение в адрес власти, в адрес России, в адрес всего русского.Политкорректность русской интеллигенции не только позволяет, но и поощряетлюбое закидывание грязью России, российской власти. В то же время любое самоеосторожное замечание, что не все, мол, в России так уж отвратительно, сразу жерасценивается как восхваление преступного правящего режима. Именно преступногоправящего, ибо… скажите, Валерий Гапонович, хоть какой-то период тысячелетнейистории России не считается российской интеллигенцией преступным? Ну хоть одингод? Месяц? День?..

Новодворский оскорбленно поджал губы. Глаза его, я бысказал, забегали, хотя разве что чуть-чуть дернулись в орбитах, но при еговсегда уверенном лице выглядело именно как забегали.

– Ваши слова, – сказал он сухо, – выглядятстранными. Как будто вы меня в чем-то подозреваете.

– Помилуйте, – воскликнул Забайкалец. –Наоборот, подтверждаю, как ОТК, вы абсолютно соответствуете облику российскогоинтеллигента!

Я постучал карандашом по столу. Разговоры умолкли быстрее,чем обычно, начинаю выказывать власть, а в России не настолько одемократичнели,чтобы вот так сразу в глаза то, что на кухне.

– Резюмируем, – сказал я сухо. – Большинство,как я понял, против того, чтобы Россию превратить в чисто географическоепонятие. Не так ли? Так. В связи с этим придется принять меры и по проблемекобызов…

Новодворский спросил подчеркнуто вежливо:

– Какие меры, Дмитрий Дмитриевич?

Я посмотрел на него отстраняющим взглядом.

– Я пока говорю вообще о мерах. Если бы решили влитьсяв общую семью народов на тех условиях, которые предлагает госдепартамент США,то ничего делать не надо, не так ли? Все за нас сделают наши противники.

Новодворский поморщился:

– Да какие же они противники…

– Если хотят уничтожить нас как народ, – возразиля, – неважно, в какой обертке это подносят, то уже противники. А длявыживания народа придется закрутить кое-какие гайки, ограничить деятельностьчужих спецслужб, присмотреться к ряду созданных из фонда ЦРУ организаций и обществ…С кобызами придется поступить… гм… эту часть заседания проведем в более узкомкругу. В первую очередь должны присутствовать…

Новодворский и Убийло насторожились, но я не заикнулся осиловых структурах, сказал тем же неприятным голосом:

– …представители закона, лучшие юристы, знатокизаконов. В самое ближайшее время в Госдуму надо будет внести проект закона опереселяющихся в Россию этнических группах.

– И что будет в этом законе? – полюбопытствовалНоводворский. Он говорил спокойно, знает, как долго проходят в Госдуме законы,сколько поправок, сколько раз откладывается и переносится, сколько проволочек,а уже потом, когда закон доработан, не могут принять из-за недостатка кворума:депутаты либо в буфете, либо разъехались по саунным бабам.

– Ограничения, – ответил я и понадеялся, чтопрозвучит достаточно высокопарно, но вместе с тем и как бы со стыдом, что воттак вынужден принимать что-то недемократическое. – Пусть придумают законы…как ограничить деятельность кобызов! Все, заседание окончено.

Они разом поднялись, переговаривались весело, снова не надоничего решать немедленно, все не просто еще раз перенесли на потом, а вообщеперекладываем на плечи юристов, это же кайф, так и надо работать…

В дверях возник небольшой водоворот, после звонка кокончанию все превращаются в школяров, будь это академики, генералы илиминистры.

Забайкалец помедлил, нарочито обошел стол с другой стороны,Новодворский и Убийло как раз выходили, Забайкалец шел последним, я видел, какон остановился, сказал с глубоким почтением:

– А ведь у вас получилось!

– Что?

– Железный кулак в бархатной перчатке, – произнесон. – Честно говоря, мы с Громовым и Сигуранцевым мечтали, чтобы так, но…

Однако в его серых глазах я уловил глубоко упрятаннуютревогу. Он понял, что вижу, кивнул, мол, да, вы правы, боюсь и поверить, япроворчал с гадливостью:

– Думаете, мне это нравится?.. Понимаете, что простодавно назрело. Нарыв никак не вскрывается сам, скоро гной пойдет внутрь, такчто надо вот так, скальпелем.

– Понимаю, – сказал он негромко, – но,надеюсь, понимаете и вы, что такое блестящее начало… просто свинство бросить наполдороге?

Я отмахнулся:

– Такое уж и блестящее?

– Я о другом, не увиливайте, господин президент. Япрошу, я просто настаиваю, чтобы в связи с чрезвычайными обстоятельствамиочередные выборы президента были перенесены. Да-да, отодвинуты нанеопределенный срок!

Я ахнул:

– Да как вы можете? Это же…

– Это спасение для демократии, – сказал онрезко. – Вы сами все просрете, если позволите трусливой интеллигентностивзять верх.

– Вы о чем?

– Не прикидывайтесь, господин президент. Или выполагаете, что ваш наследник продолжит укрепление России? На Западе уже вовсюрасписывают его качества. Вы должны поступить так, как… надо.