Книга Фаворит богов - Анна Емельянова

Случай с Сеяном научил его предельной осторожности. Больше никто из тех, кто располагал властью, не смел бросить ему вызов. Тиберия боялись все — солдаты, горожане, патриции... Он всё так же жил на Капри, предаваясь уединению и разврату. Тем не менее ему постоянно доставляли новости. Кесарь был в курсе всего, что происходило в его Империи.

Когда умерла Ливия, он горевал, но не столь бурно, как из-за Друза. С Ливией его связывали слишком сложные отношения, в последние годы её жизни он с ней не встречался.

Потом к нему на Капри прибыла странная молодая женщина — еврейка, настойчиво ищущая с ним встречи. Он принял её в присутствии стражи и Эварны. Женщина называла себя Марией Магдалиной и, войдя в зал, преподнесла Тиберию куриное яйцо, объявив ему:

— Христос воскрес!

Тиберий не ведал, кто такой Христос, и женщина рассказала ему об Иисусе, уроженце Иудеи, который был воплощением Единого Бога на земле. Иисуса распял Понтий Пилат, назначенный Тиберием в Иудею прокуратором. Потом, по словам Марии, Иисус воскрес, доказав, что Он — Христос, Сын Божий.

— Как может кто-то воскреснуть? — удивился тогда Тиберий. — Это так же невероятно, как если бы яйцо из белого стало вдруг багровым.

Он держал подаренное Марией яйцо в руке, когда заметил, что оно стало багровым. Что он испытал? Изумление... Недоумение... Но не страх.

Мария и её проповедь стали утешением ему в его тревогах, и он сам не знал, почему. Ему было явлено чудо, он много думал и об увиденном, и о Христе... Конечно, он не стал христианином после визита Марии, но впервые задумался о Всевышнем как о силе вполне существующей. Раньше он отрицал богов, Юпитера считая лишь вымыслом предков. Но теперь он много думал о человеческом духе, о поиске веры.

Что же до Иудеи, то вокруг этой провинции в последнее время шло много споров. Там и раньше было неспокойно, но сейчас жители Иерусалима особенно яростно возражали против власти Рима. К тому же до Тиберия дошли слухи о том, что Ирод Агриппа в прошлом друг его сына, получивший воспитание при римском дворе, насмехался над ним. Недолго думая Тиберий велел посадить Агриппу в тюрьму за оскорбление Величества.

В Риме вообще наступило много важных перемен. Вырос Гай Калигула, внук родного брата Тиберия, сын Германика.

Его сестра Агриппина, которую так сильно любил Клавдий, вступила в брак с Домицием Агенобарбом. Узнав об этом, Тиберий презрительно засмеялся, но ничего не сказал, потому что и так многим было известно его отношение к неудержимому, яростному Домицию, когда-то убившему ради него Агриппу Постума. Агенобарб был старше своей жены более чем на тридцать лет. Детей у них до сих пор не родилось, хотя брак они заключили уже давно.

Все эти новости привозились из Рима каждую неделю и потом долго обсуждались среди придворных. Вдали от городов и бешеного ритма жизни Рима те скучали и сплетни становились их единственным развлечением после пиров.

Самым близким человеком Тиберию за прошедшие годы сделалась Эварна. Она тоже постарела, но её внешность вовсе не утратила привлекательности, красота лишь приобрела зрелость.

Иногда кесарь брал её с собой в свои длительные одинокие прогулки по взморью. Эварна была по-прежнему крепкой и статной. Шагая рядом с ней по берегу, Тиберий до сих пор ею восхищался.

— Почему ты предпочла прожить со мной свою жизнь? — как-то спросил он у неё.

Ветер играл распущенными чёрными кудрями Эварны, в которых мелькала уже седина. Она ласково взяло Тиберия под руку:

— Просто я люблю тебя, мой дорогой господин.

— Но ведь я бы никогда на тебе не женился. И ты не могла быть уверена в том, что я тебя не брошу...

— Да, ты мог много раз выставить меня прочь. И даже лишить тех ценных подарков, что преподносил. Я бы осталась нищей, обесчещенной, никому не нужной. Но я не боялась. Я была готова на всё, чтобы ещё хоть один день провести с тобой.

— Ты погубила свою юность возле меня!

— Нет. Я обрела самое великое счастье!

Они неторопливо брели вдоль полосы прибоя. Над голубыми волнами с криками проносились птицы.

— Но ведь ты знала, что я порочен. Что я изменяю тебе, что я жестокий тиран, утопивший свою нацию в крови! Неужели ты никогда меня не боялась?

От его слов Эварне невольно стало смешно:

— Нет... Для меня ты всегда был человеком, которого я любила, и я испытывала уверенность в том, что ты не причинишь мне зла. Я успела хорошо изучить тебя.

— Возможно, ты знаешь меня даже лучше, нежели я сам себя знаю...

Они неторопливо шли вдоль берега, глядя, как солнечные блики искрятся на воде. На горизонте плыла флотилия трирем, следующих на восток от берегов Кампании. Контуры кораблей тонули в золотистой дымке.

— Я много думал о словах Марии Магдалины, — сказал вдруг Тиберий. — Они звучали убедительно, и мне было явлено чудо... Прежде я видел разные чудеса, но они никогда не имели никакой связи с богами. Например, однажды мне привиделось, что на мне горит туника, а Фрасилл объяснил, что это добрый знак, предрекающий, будто я надену пурпур кесарей.

— И ты поверил Магдалине? — спросила Эварна.

— Как можно не верить увиденному собственными глазами? Но в то же время её вера чужда моему народу, моим традициям. Я не могу принять христианство.

Помолчав минуту, Тиберий остановился и повернулся в сторону моря. Там за горизонтом лежали берега Италии. Там начинался путь в Рим. Но Тиберий по-прежнему не скучал по своему родному городу. Он подумал про Эфес, где выросла Эварна, и впервые его сердце сжалось от сочувствия к ней.

— Ты любишь Эфес? — спросил он.

— Да.

— Но ты отсутствовала в Эфесе много лет.

— Мои братья часто пишут мне на Капри.

— Они не забывают о тебе. А ведь ты с ними не видишься.

— Они хорошие братья, — Эварна с нежностью взглянула на Тиберия. — Им известно, что я нужна тебе.

— Я стал старым. Некрасивым, отвратительным человеком, — он покачал головой. — Мне странно, что ты любишь меня до сих пор. Запятнав репутацию казнями, тиранией, свирепостью, я к тому же утратил свою мужскую привлекательность. Посмотри на меня, о, Эварна. Омерзительное зрелище!

Она положила обе руки на измождённые худые плечи кесаря и привлекла его к себе. Обезображенное болезнью и старостью лицо Тиберия, покрытое пластырями и морщинами, всё ещё отдалённо напоминало ей красивого, белокожего мужчину в расцвете лет, который когда-то изменил её судьбу.

— Любовь не может растаять вместе с утраченной молодостью и красотой, — произнесла она. — Это чувство живёт в нас вечно. Оно заставляет нас забывать пороки и уродства человека, которого мы любим. Поэтому я, полюбившая тебя, прекрасным, роскошным и дерзким, ещё более люблю тебя старым, больным, погрязшим в муках совести и страхах, ибо я прожила рядом с гобой целую жизнь.