Книга Валентина. Тайные желания - Ноэль Гаррисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как ни странно, блондин не последовал за Валентиной, но она знает, что он никуда не делся, прячется в вагоне первого класса, чтобы поймать ее в Венеции. Она достает из кармана мобильник, намереваясь позвонить Тео, и с ужасом видит, что аккумулятор полностью разряжен.
От страха ее бросает в дрожь, но она понимает, что боится не за себя, а за любимого.
Тео-Тео, что же ты натворил?
Сантос просит Белль вернуться в дом синьора Бжезинского. Она не понимает, как такое может быть. Она надеялась, что у него появился какой-то план. Что он нашел для нее способ бежать из Венеции и где-нибудь встретиться с ним. Или даже что он предложит ей окончательно превратиться в Белль, хотя, когда она беременна, синьор Бжезинский наверняка этого не позволит. Но Сантос не знает, что она носит его ребенка.
Она перечитывает записку еще раз.
«Возвращайся домой, моя птичка. Я обещаю: сегодня мучения синьоры Луизы Бжезинской прекратятся».
Неужели он не мог добавить еще хотя бы пару слов? Пообещать, что вернется? Но Белль знает: Сантос не дает обещаний, которых не может сдержать, и он заверил ее: сегодня она перестанет быть синьорой Бжезинской. Что это означает? Сейчас он, пожалуй, находится уже далеко от Венеции. Вернуться не может, потому что его тут же упекут в тюрьму, а заключение для Сантоса страшнее смерти.
Белль еще этого не знает, но тому дню суждено было стать судьбоносным не только для нее, но и для всего мира. Хоть она покинула дом мужа всего восемь часов назад, мир за это время перевернулся. Ибо сегодня 29 октября 1929-го – день, который погубит множество человеческих жизней.
Сантос Дэвин предвидел это. Несмотря на то, что ведет цыганский образ жизни, он отнюдь не беден и не раз сам играл на Нью-Йоркской фондовой бирже. Впервые он почувствовал, что назревает что-то недоброе, несколько месяцев назад. От его внимания не укрылись появившиеся весной проблемы с акциями и облигациями, он внимательно прислушался к перешептыванию аналитиков рынка, которого другие не услышали или не захотели услышать. Он видел, что все идет к гигантскому краху. И это надвигающееся несчастье включил в план мести. Сантос не забыл синяки на теле своей возлюбленной и поклялся себе, что отомстит тому, кто заставил ее страдать. Он найдет способ лишить синьора Бжезинского того, что ему дороже всего. Денег.
На самом деле обвинения, выдвинутые синьором Бжезинским против Сантоса Дэвина, не были совсем безосновательными. Он действительно украл у него что-то, хотя с точки зрения буквы закона был невиновен. Дело в том, что последние три недели Сантос Дэвин выдавал себя за американского биржевого маклера, занимающегося поиском группы крупных европейских предпринимателей, готовых вложить свои капиталы в процветающие американские фондовые биржи, что сулило колоссальные прибыли. В действительности никакой группы не было. Его интересовал один синьор Бжезинский. И Сантос Дэвин (или мистер Фредерик Харви из Бруклина, Нью-Йорк, ибо под таким именем он был известен синьору Бжезинскому) убедил алчного человека вложить все свои деньги в американские акции и облигации.
И вот, в ту самую минуту, когда Белль и Пина неохотно бредут домой по узким улочкам Венеции, поникшие и несчастные, синьор Бжезинский открывает для себя весь масштаб своего падения, непосредственной причиной которого стали финансовые консультации вышеназванного Фредерика Харви.
Есть ли у синьора Бжезинского сердце? Возможно, когда-то было. Но представьте себе маленького мальчика, который, спрятавшись под лестницей и подвывая от страха, наблюдает, как немецкие солдаты закалывают штыками его мать и отца. В тот день он мог либо умереть со своей семьей, либо стать человеком с каменным сердцем и выжить для того, чтобы навсегда забыть о слабости. А теперь представьте молодого мужчину, влюбленного в женщину, Магду Зелинскую-Дудек, отвергающую его, потому что она любит другого. Он не мог не отомстить. Для этого он, ссужая большие суммы, превратил мужа Магды в своего раба. Он надеялся купить жену у погрязшего в долгах мужа, но его план неожиданно способствовал обратным результатам. Он не ожидал, что соперник вместо жены отдаст ему свою дочь. Алексей Дудек был ничем не лучше его самого, но она полюбила его. Даже после его смерти Магда продолжала любить мужа. Это привело синьора Бжезинского в такую ярость, что он решил во что бы то ни стало завладеть Магдой Дудек. Вот почему привез Магду и Луизу в Венецию, где при первой же возможности овладел желанной женщиной. Однако это не принесло удовлетворения. Магда не сопротивлялась, она просто лежала под ним с остекленевшими глазами и шептала имя мужа.
Алексей, Алексей, Алексей.
Он пытался ее разбудить, заставить захотеть его так же сильно, как он желал ее. Для него она превратилась в наркотик, не утоляющий боли. Снова и снова он приходил к ней ночью, но она не отвечала ему ни в ненависти, ни в удовольствии. В конце концов, избивая и насилуя ее дочь, он стал получать больше, потому что она хотя бы сопротивлялась, проявляла хоть какие-то чувства.
Однажды он сказал Луизе, что довел до безумия ее мать. Однако сейчас он ясно видит, что в этом не было его вины. Магду лишило рассудка собственное чувство вины. Она позволила мужу продать дочь ради того, чтобы защитить себя. Она была намного хуже Алексея Дудека. Она заслужила изгнание. Синьор Бжезинский предлагал ей весь мир, но она не снизошла до него.
Когда синьор Бжезинский отправил Магду в психиатрическую больницу на острове, у него осталось единственное желание – завести ребенка. Чтобы хоть в чьем-то сердце появилось место для него. Но даже в этом ему отказано, потому что, хотя его жена, такая же грешница, как ее мать, забеременела, ребенок не от него. Он знает, что ребенок станет каждодневным напоминанием о его неудаче, и поэтому, если у синьора Бжезинского оставалась хоть толика милосердия, в этот день она была уничтожена, так же, как его деньги на американской фондовой бирже. За какой-то час он превратился в нищего. Жалость деловых партнеров для него столь же невыносима, как издевательский смех ненавидящей его жены. Нет денег – нет власти, и сам он – ноль. Все равно что умер.
Синьор Бжезинский стоит на балконе комнаты своей жены. Ему кажется, что это подходящее место для того, чтобы разом покончить со всем. Пистолета у него нет, но тяжелый кусок венецианского кирпича и веревка найдутся. Впервые в жизни он радуется тому, что так и не научился плавать. Он привязывает кирпич к ноге многочисленными узлами и перелезает через парапет. Ему приходит в голову перекреститься – кто знает, быть может, после смерти существует милосердие.
Последнее, что видит синьор Бжезинский перед тем, как уйти под воду, – дрозд, кружащий у него над головой. Он успевает удивиться: такая маленькая птичка поет столь громко. Пение ее – фанфары, возвещающие его вступление в царство смерти. В голове мелькает: «Людвика обрадуется, когда меня не станет». И после того как легкие наполняются водой, сердце синьора Бжезинского наконец исцеляется, потому что последняя его мысль такова: «И я рад этому».
Сердце ее начинает радостно трепетать, как только она выходит из вокзала Санта-Лючия. Валентина спряталась в группе американских туристов, которые лишь рады взять ее с собой, поскольку она предложила им помочь найти хорошую гостиницу. По ступенькам они спускаются к каналу и посадочным причалам для вапоретто. Она оглядывается по сторонам. Тео нигде не видно, но здесь она чувствует себя в большей безопасности, чем в поезде. По мере того как Венеция начинает оказывать свое колдовское воздействие, тревога, вызванная встречей с блондином, и отчаяние отступают. Пока она стоит в очереди за билетом на вапоретто, внутри нее разгорается смешанное чувство счастья и возбуждения. В Венеции с ней всегда это происходит. Каждый раз, когда она попадает сюда, ее захлестывает ошеломительное ощущение причастности и чего-то еще большего, словно она жила здесь раньше и испытала в этом городе наивысшее счастье. Все знакомо ей. Элегантные, но умирающие дворцы, молочная зелень каналов, их соленый вековой запах, узенькие улочки, мосты, похожие на драгоценные украшения, и ощущение единства с другими людьми, даже с теми, которые, как и она, здесь гости. Хотя Венецию называют музеем на воде, для Валентины этот город – что угодно, но только не музей. Он помогает ей верить: вне материального мира существует другой мир – души и страсти.
