Книга Сон Демиурга - Алексей Корепанов

Это было похоже на беззвучное кино, и Сергей вдруг понял, что значат все эти картины. И речь шла не о предположении, которое могло оказаться и ошибочным, а именно о невесть откуда взявшемся безусловном знании: там, в бездне, проплывали образы миров, уничтоженных скоддами. Он каким-то образом оказался способным воспринимать обрывки воспоминаний этой крестообразной, похожей на бесплотную тень субстанции, трепещущей у скалы. Субстанции, которая вместе с себе подобными поглотила цветущие миры, созданные Господом для украшения Вселенной…

Лукин попытался вырваться из этой темницы, но у него ничего не получилось – он не ощущал собственного тела, а в глубине продолжали сменять друг друга картины погибших миров. Истребленных скоддами миров…

А потом зазвучал голос, приглушенный холодный голос – таким голосом мог бы говорить восставший из могилы злой мертвец.

«Вас никто не звал сюда, – произнес голос. – Вы действуете не по правилам, вы лезете не в свое дело. Вы всегда лезете не в свое дело… Мы никогда не трогали вас, потому что презираем вас… Вы, люди, – отбросы мироздания… Это не ваша игра, вы мешаете игре, вы всегда меша…»

Раздался громкий треск автоматной очереди – и голос оборвался, словно злой мертвец рухнул обратно в разверстую могилу. Темнота лопнула, раскололась, разлетелась на мелкие кусочки – и в глаза Сергею ударил утренний свет. Гусев по-прежнему стоял впереди него, поводя плечами, будто разминаясь, и к его крепкой шее прилип какой-то серый пух. Саня Веремеев, обеспокоенно поглядывая на товарищей, перезаряжал автомат наискосок от них, у самой скалы… А вот скодда там не было – ни тени, ни полутени… Ничего.

– Блин, – с чувством сказал Гусев и обернулся. – Серега, ты как, нормально?

– Уже да, – ответил Сергей, безуспешно пытаясь разглядеть хоть какое-то подобие тени.

– Крепко он нас, скотина! – Гусев с силой потер шею, смахнул пух. – Учуял-таки. А Веремеича не тронул, да? Молодец, Веремеич, выручил!

Саня неторопливо повесил автомат на плечо, подошел к ним и вдруг зачастил с улыбкой:

– А Веремеич умный потому что, не высовывался Веремеич, не пер с мешком на паровоз, не дразнил гусей. Гляжу – окаменели, как статуя Командора, зову – не реагируете, трясу – без толку. Понял, что этот урод вас загипнотизировал, зашел сбоку, чтоб без рикошета, – и надавал ему по всей морде лица! И финита!

– И ето правильно! – Гусев одобрительно похлопал Саню по плечу. – Хорошо работаешь, боец, я тобой доволен.

– Рады стараться, командир! – вытянувшись в струнку, гаркнул Саня.

Гусев повернулся к скале, возле которой пришел конец последнему скодду, показал кукиш.

– На-ка, выкуси! Это вам, блин, не магия ваша занюханная, а конкретное боевое оружие. Горячий привет от отбросов мироздания, козлы вонючие!

– Ты чего это? – недоуменно вытаращился на него Саня. – Кто это отбросы?

– Да обзывался тут один… – озираясь, рассеянно ответил Гусев. – Слышь, парни, что-то я не вижу, чтобы кто-то куда-то нас отсюда собирался забирать. В смысле – назад возвращать, откуда взял, до дому, до хаты.

– Может, не сразу? – неуверенно предположил Саня Веремеев.

– Может, – без энтузиазма согласился Гусев. – Пока утрясут, согласуют, передадут по инстанциям…

В чужом небе благодушествовало чужое солнце, заливая радостным светом чужие скалы. Вокруг расплескалась чужая тишина, и воздух был тоже чужой – и Сергей с внезапной мучительной тоской подумал, что больше никогда не увидит сына. Он медленно стянул с головы шапочку подземных мастеров и провел ею по глазам, вытирая выступившие слезы. Гусев крякнул и отвел взгляд, а Саня Веремеев нагнулся и принялся без всякой нужды подтягивать шнуровку на ботинке.

Этот мир был хорошим, но это был чужой мир.

«Вы мешаете игре…»

«Но мы же не напрашивались в эту игру! – с отчаянием подумал Сергей. – Нас же никто не спрашивал! Схватили, как котят – и забросили…»

Ему вновь представилось диковинное грозное существо, обитающее на марсианской равнине. Неужели это именно оно зашвырнуло их сюда? И что же оно намерено делать дальше? Будет направлять их из одного мира в другой ради спасения очередной цивилизации? Или его уже просто не волнует их дальнейшая судьба? Выполнили задачу – и живите, как хотите… Может быть, это сверхсущество уже забыло о них?…

В умиротворенной тишине продолжало безмятежно светить чужое солнце, и не было вокруг никакого движения. Этот мир продолжал жить своей жизнью, ничего не зная о своем спасении и не замечая своих спасителей – троих растерянных парней в боевом облачении, переминающихся с ноги на ногу на открытом пространстве между чужими равнодушными скалами.

– Так, – очень деловито сказал Гусев и расстегнул куртку. – А ну-ка, давайте присядем, парни.

Он опустился на едва выступающий из земли поваленный древесный ствол, пристроил рядом автомат. Саня Веремеев, тоже сняв с плеча «калаш», присел на корточки. Сергей остался стоять.

– Судя по всему, дела наши хреновые, парни, – начал Гусев. – Мавры сделали свое дело, неизвестно чью волю выполняя, и на них забили. Но! – Гусев поднял палец и обвел взглядом напарников. – Так ли уж на самом деле хреновы наши дела или как раз наоборот? Парни, вы когда-нибудь всерьез думали о своем будущем, еще там, у нас?

– Ну, допустим, – осторожно сказал Саня Веремеев.

Гусев подался к нему.

– И каким же тебе рисуется собственное будущее, Веремеич?

Саня с задумчивым видом сплюнул себе под ноги и пожал плечами.

– Да так, в тумане. До будущего еще дожить надо, а там посмотрю. Короче, Геныч, куда ты клонишь?

– А вот туда и клоню! Сколько нам еще бандюков ловить? Лет десять – пятнадцать, пока здоровье есть, и если не подстрелят раньше.

– Или все бандюки кончатся, – вставил Саня.

– Ага, жди! Так вот. Ну, звание-другое кинут, ну, бабок чуть добавят. А дальше, парни? Пенсия по выслуге и работа охранником у какого-нибудь крутого хмыря, того же бандюка. Или ночным дежурным на фирме – это если место свободное будет, потому что таких, как мы – навалом. И все. Потолок. Предел!

Саня остро взглянул на него:

– Это ты здесь начал о будущем думать, да?

– Здесь, – подтвердил Гусев. – Именно здесь.

– И что же ты предлагаешь, Александр Македонский ты наш?

Гусев кивнул:

– Согласен на Македонского. Только зря иронизируешь, Веремеич. Слушай сюда. И ты, Серый, тоже слушай, и нефиг вселенскую скорбь изображать. Толку-то все равно никакого.

– Дурак ты, Геныч, – без всякого выражения сказал Сергей. – У меня сын дома остался. И жена.

– Сын, жена – понятно. Но не удавиться же теперь! Надо думать, как дальше жить, понял? Так вот, парни, нужно брать власть.

– На колу мочало, начинай сначала, – протянул Саня Веремеев и покачал головой. – Это у тебя прямо-таки пунктик какой-то. Навязчивая идея. В пациенты к доктору Самопалову метишь. Знаешь такого врача из психушки?