Книга Холоднее войны - Чарльз Камминг

– Ты говорила с Рэйчел о Сесилии Шандор? – спросил он.

– А ты? – По ее глазам Том понял, насколько Амелия устала и как она напряжена. И он рассказал ей то, что она должна была знать. – Ну конечно, мы о ней говорили. Она была любовницей ее отца. И Рэйчел о ней знала. И Джозефин тоже. Рэйчел прочитала их чертовы любовные письма.

– И ты сообщил ей, что Сесилия была сотрудницей венгерской разведки?

Было бы легче солгать, сделать вид, что он просто в ярости – за кого она его принимает и так далее. Но Том знал, что его загнали в угол. У него не было иного выбора, кроме как сказать правду.

– Да. Она знает.

– Потрясающе. – Амелия покачала головой. – Это была устная беседа или ты сообщил ей об этом в имейле?

– Я бы никогда не доверил такую информацию бумаге. Или компьютеру. – Том сказал это уверенно и даже несколько обиженно, но на самом деле он не помнил, когда и как именно сообщил Рэйчел о том, что Сесилия – шпионка в прошлом. Не стал он признаваться и еще в одном грехе – что сказал Рэйчел об убийстве Сесилии Шандор. У Амелии теперь и так было с чем разбираться.

– Она как-то проявлялась? – спросила Амелия.

– Амелия, я не имел с ней никаких контактов с тех самых пор, как мы поссорились в ресторане. Все вышло как раз так, как тебе и хотелось. Полностью соответствует легенде. Я отвергнутый любовник, она не отвечает на мои звонки.

– Прекрасно. Хоть одна хорошая новость. Как только она даст о себе знать, я тебе скажу.

Глава 52

Александр Минасян вышел из гостиницы в Снэрсбруке, спустился в метро, перешел на Центральную линию и доехал до Лондона. Он организовал встречу с главой резидентуры Службы внешней разведки в ресторане на Шепардс-Маркет и там рассказал ему об отношениях Кодака с Рэйчел Уоллингер.

– Келл. Том Келл. Что вы о нем знаете?

– Имя вроде бы знакомое. Я могу проверить. У нас должны быть документы.

– Его послали расследовать несчастный случай с Уоллингером. Он встречался с Джимом Чейтером в американском посольстве в Анкаре. Согласно Кодаку, Келл пришел с этой женщиной на его вечеринку в баре в Стамбуле.

– Келл знает Чейтера? Они друзья?

Минасян дал понять, что он не имеет ответа на этот вопрос. Ему было известно только, что Кодак ненавидит Джима Чейтера до самых печенок и даже глубже. Перед всеми он играл роль юного ученика, который внемлет каждому слову своего старшего коллеги и мудрого наставника Джима, восхищается его мастерством и профессионализмом, но на самом деле глубоко презирал Чейтера за его этические и моральные принципы и методы работы. Иногда Минасян даже думал, что согласие Клекнера работать на МИ-6 было не в последнюю очередь вызвано его враждебным отношением к Чейтеру.

– Вы знаете дату той вечеринки?

Глава резидентуры ковырялся в тарелке с паштетом из куриной печени. Минасяну есть не хотелось.

– Это был день рождения Кодака, – ответил он. – По словам девушки, они с Томом познакомились как раз в этот день. Эти сведения нуждаются в подтверждении. У них завязался роман, который продолжался до тех пор, пока Рэйчел не вернулась в Лондон. Здесь они поужинали – во вторник вечером, – и она с ним порвала. К этому времени Кодак уже написал ей или позвонил. Как она говорит, с ним ей хотелось встречаться больше.

– Это кто так считает?

– Кодак. Она сама сказала ему в ту ночь, когда они пришли вместе в Rembrandt Hotel. И еще – что Келл для нее слишком старый. Ему где-то сорок три – сорок четыре. А ей только тридцать, и она не хочет связывать себя отношениями с мужчиной, за которого никогда не выйдет замуж. Сейчас она в Стамбуле. Собирается поужинать с Кодаком. И он думает, что ей нравится.

– И кому вы верите?

– Вопрос не в том, кому я верю, – сказал Минасян и махнул официанту, чтобы тот принес счет. – Вопрос в том, что нам скажут разведданные.

Глава 53

Как только самолет рейса British Airlines приземлился в Стамбуле, Райан Клекнер включил свой «блэкберри». За тридцать секунд он успел получить сообщение от матери, загрузить несколько связанных с работой имейлов – с трех разных почтовых аккаунтов – и послать сообщение Рэйчел Уоллингер. В нем говорилось, как ему не терпится увидеть ее завтра вечером. Время было уже за полночь, поэтому Клекнер не удивился, что Рэйчел не ответила.

Он сидел у окна по правому борту, прямо над крылом. Как только замолчали двигатели, пассажиры, как обычно, вскочили, чтобы достать с полок свой багаж. Клекнер был вынужден оставаться на своем месте, пока другие пассажиры, сидевшие за ним, вместе со своими сумками столпились в проходе. Стюардесса объявила по-английски и по-турецки, что придется немного подождать, прежде чем откроют двери.

Через некоторое время ему все же удалось встать, пробраться в проход и втиснуться в очередь. С полки у левого борта он достал свой черный чемодан на колесиках и поставил его на освободившееся сиденье. Клекнер устало вздохнул и оглядел толпу измотанных, нетерпеливых людей, которые мечтали поскорее выбраться наружу.

Он всегда ненавидел толпу. Пустые глаза, лишенные эмоций лица. Вечно мрачные женщины, которые позволили себе безобразно расплыться. Дети, с визгом требующие еды и игрушек. Ему очень хотелось растолкать их всех и встать так, чтобы никого не видеть. С детства он был уверен в собственном превосходстве, в том, что его выдающиеся физические и интеллектуальные качества ставят его гораздо выше обычных людей. Если он и обладал недостатками в общепринятом смысле – тщеславием, надменностью, неспособностью к состраданию, – то в его собственных глазах они были скорее достоинствами. К тому же их можно было легко скрыть. Клекнер всегда мгновенно завоевывал доверие незнакомых людей; он умел это делать задолго до того, как его стали учить этому специально. Притворяться и в то же время видеть людей насквозь, понимать интуитивно и просчитывать логически мотивы поведения коллег и друзей – этими свойствами характера он, кажется, обладал с рождения. Случались дни, когда ему даже хотелось, чтобы кто-нибудь понял его истинную сущность, чтобы хоть у кого-то хватило ума его «раскрыть». Но этого так и не произошло.

Он обернулся и осмотрел салон. В воздухе стояла вонь трехчасового полета. Слишком много людей. И все напирают, все его теснят.

Клекнер пригляделся внимательнее. Вроде бы знакомое лицо. Женщина около двадцати семи – двадцати девяти, с темными волосами, стояла всего метрах в трех от него. Она путешествовала одна и сейчас старательно отводила от него взгляд, будто ей не было до него никакого дела.

Он видел ее раньше. Он помнил эти глаза – немного косые, чуть расфокусированные. И зубы. У нее были скобки на зубах. Где же он мог ее видеть? В баре Bleu? На деловой встрече в Стамбуле? На вечеринке?

Только когда она прошла вперед, кивнула пилоту, улыбнулась стюардессам, он вдруг точно вспомнил, где с ней встречался. И это было словно удар в солнечное сплетение – у него перехватило дыхание.