Книга Наблюдая за мужчинами. Скрытые правила поведения - Андрей Ястребов

Для объяснения в любви 50-летнему женщина, собственно, и не нужна. Ему важнее найти слушательницу-сиделку.

С девушкой – этим олицетворением физического здоровья, этой метафорой избыточных жизненных сил, этой аллегорией упругой свежести – следует быть всегда настороже. И опасаться одного, очень нетактичного вопроса: «Сколько вам лет?» Удовлетворить это неудачное любопытство труднее, чем ответить, сколько весит Млечный Путь.

Спустимся на землю, в жизнь. Ну-ка, мужчина, хочешь проверить себя и узнать что-нибудь покруче веса этого самого Млечного Пути? Тогда, пожалуй, для самопроверки подойдет Ч. Буковски. Слушай, мужчина, и сравнивай с собой: «Мне пятьдесят пять лет, и я по-прежнему блуждаю в потемках. Сколько я еще протяну? И заслуживает ли что-нибудь бестолочь, кроме пинка в зад? Папаша говорил мне: «Иди в любое дело, где сперва тебе дают деньги, а потом надеются получить их обратно. Это банковское дело и страховое. Бери у людей вещи и давай им взамен листок бумаги. Пользуйся их капиталом, и он пойдет к тебе в руки. Ими движут две вещи: алчность и страх. Ты же оседлай одну – удобный случай». Совет как будто бы неплохой, только папаша умер нищим.

Черт, и даже с женщинами у меня не заладилось. Три жены. Каждый раз – ничего такого серьезного. Все подтачивалось мелкими препирательствами. Перебранками из-за пустяков. Склоками по любому поводу. Изо дня в день, из года в год пилежка. Вместо того чтобы помогать друг другу, вы грызетесь, цепляетесь. Придирки. Бесконечные придирки. Все превращается в грошовую борьбу. И когда ты занялся ею, она входит в привычку. Ты уже не можешь из этого выбраться. Да и почти не хочешь выбраться. А потом выбираешься. Совсем.

Так вот, пожалуйста. Сижу и слушаю дождь. Если я сейчас умру, в мире не прольется ни одной слезинки. Разве этого я добивался? Как странно. До какой степени можно быть одиноким? Но мир полон таких старых ослов вроде меня. Сидят и слушают дождь, и думают, куда это все катится. Вот когда понимаешь, что ты стар, – когда сидишь и думаешь, куда же это все катится».

Вопрос о возрасте всегда застигает неожиданно и ставит врасплох. Когда девушка интересуется у 58-летнего героя А. Мёрдок, сколько ему лет, тотчас следует ответ: «Сорок шесть». Сам Брэдли так объясняет непроизвольную ложь: «Отчасти просто горькая шутка: я был так поглощен подсчетами урона, какой нанесет мне нынешний вечер, представляя себе, как увеличится боль утраты, ревности и отчаяния, что вопрос о том, сколько мне лет, был последней каплей, последней щепоткой соли, насыпанной на рану. Оставалось отшутиться. И конечно, она знала, сколько мне лет. Но кроме того, в уголке мозга у меня шевелилась мысль: да нет же, нет мне пятидесяти восьми и быть не может. Я чувствую себя молодым, молодо выгляжу. Инстинкт подсказал, что нужно скрыть правду. И я хотел сказать «сорок восемь», но перепрыгнул на сорок шесть. Кажется, подходящий возраст, вполне приемлемый. Конечно, молодежь не разбирается в летах, не ощущает возрастной разницы. Раз после тридцати – им уже все равно. А тут еще моя обманчивая моложавая маска. Ох, как нелепо, нелепо, нелепо».

Печальное резюме любовно-психологического эксперимента великовозрастного любовника: безобидно иметь малое из того, что ты хочешь, чем хотеть то, с чем ты не сможешь справиться. Вместо того чтобы стремительно нестись к эфемерному счастью, мужчине следует свернуть свою витальность в клубочек и перестать сопротивляться жизни.

Чтобы понять, что произошло с влюбленным 50-летним человеком, следует представить себе такую ситуацию: просыпается человек утром, смотрит в зеркало, а у него лицо Квазимодо. Все это как-то… не сказать, чтобы неожиданно, но весьма прогнозируемо очевидно и оттого пошло. Когда-нибудь к герою должно прийти вдохновенное прозрение, что таких посредственностей, как он, наберется целый стадион.

В 50 лет иногда обнаруживаются такой любовный энтузиазм и такое совсем не эстетическое любопытство к противоположному полу, что по всем законам жанра обязан случиться любовный подвиг. Но его не происходит. Здоровье уже не в состоянии буйно праздновать в круговерти юношеских плясок. Самочувствие предательски подводит в самые ответственные моменты. При мысли о свидании разыгрывается тахикардия, легкий ужин при свечах может омрачиться расстройством желудка.

Бегство от маеты жизни оборачивается незатейливыми и неожиданными сердечными приступами. Теперь следует быть поосторожнее с любовно-развлекательными жанрами жизни. Любовный героизм должен смениться риторикой осмотрительности.

В жизни бывают и исключения. Сейчас речь не о них, а о тенденциях.

Размягченная сомнениями воля уже не в состоянии создать концентрированный образ реальности. Действительность перестает быть эксклюзивной. Она настойчива, доказывая свою банально-фарсовую неизменность. Принудительный характер здоровья неминуемо приводит немолодого любовного оптимиста к жанру прощания с молодостью. И тут в качестве самого оптимистического тоста удачно слышится самоэпитафия одного из героев Ю. Олеши: «Будем пить за молодость, которая прошла, за заговор чувств, который провалился…»

Злая мудрость. Что нужно знать о женщинах

Принято считать, что прошлое красивой женщины – это толстый фолиант загадочных историй, записанных бисерными буквами на таинственном пергаменте. Однако в жизни нередко случается так, что все воспоминания умещаются на открытке с видом палеонтологического музея.

Жизнь – это не только наше путешествие по миру. Это когда мир путешествует сквозь нас, оставляя на душе и сердце мусор воспоминаний, бутылочные осколки, запах осенних сумерек.

Время – дотошный и неумолимый бухгалтер. Вот тебе за пятьдесят. Никто вслед тебе не посылает воздушные поцелуи. Жизнь славно над тобой поработала. Притаилась и как-то неожиданно ударила. Всяко бывает – чего сгоряча не сделаешь. Ты так же иногда поступал.

Ступаешь по земле воровато, озираясь. Улыбка не слушается. Лицо помятое.

Довольствуйся тем, что еще есть хоть какое-то лицо. Присядь, страдать иногда удобнее на стуле, особенно в твоем возрасте. Прорычи на себя что-нибудь обидное. Взбодри окриком. Пусть все поймут: ты пока еще жив и кусаешься, ты парень не промах, боевой. За твоими плечами жестокий поединок с судьбой, со временем и с собою. «Двадцать пять лет, – размышляет Т. Манн, – прошли как сон, как проходит жизнь для живущего – в желаниях и достижениях, в ожидании, в разочарованиях, удачах, складываясь из дней, которых он не считает и каждый из которых приносит свое; коротаемые один за другим, в надеждах и усилиях, терпеливо и в нетерпении, дни сплавляются в большие единицы – месяцы, годы, ряды лет, – каждая из которых похожа в конечном счете на один день. Трудно сказать, что лучше и быстрее убивает время – однообразие или членящие перемены; дело сводится, во всяком случае, к тому, что его убивают; живущее стремится вперед, стремится оставить время позади, оно стремится, в сущности, к смерти, полагая, будто стремится к целям и поворотам жизни; и хотя его время расчленено и разделено на эпохи, оно, будучи именно его временем, протекает все же под низменным знаком «я», отчего время и жизнь коротаются всегда при участии обеих сил – однообразия и расчлененности».