Книга Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко

Но гибель Дудаева ситуации не изменила. В августе того же года чеченские формирования фактически захватили Грозный. В этих условиях Ельцин поручил секретарю Совета Безопасности России А.И. Лебедю провести мирные переговоры с сепаратистами в городе Хасавюрте на территории Дагестана. Позорные соглашения подписали. По его условиям предусматривался полный вывод из Чечни всех российских войск. Россия капитулировала перед своей же автономной республикой.

Это был позор армии, народа и страны!

Армия попала в обстрел не только в Чечне. Ее обстреливала аморальными снарядами, минами и пулями продажные журналюги. Вместо того, чтобы строчить газетно-журнальными строками по истинно виновными этой трагедии, они наносили ранения и убивали солдат, офицеров и достойных генералов, одинаково прокопченных пороховой гарью.

Это они, подкормленные тогдашними политиками и семибанкир-щиной, делали подлое дело унижения наших воинов. Обворовав государство через халявные аукционы и получив шальные деньги за народное имущество, элита, и экономическая, и политическая, сделала все, чтобы поменять Родину. Потекли золотые реки бабла на Запад. За деньги, добытые потом и своей, а не чужой кровью, строились даже во время войны новые заводы, а другие восстанавливались после их эвакуации.

Теперь они — флагманы индустриализации, вытащившие страну в ранг Сверхдержавы, скупались за бесценок, чтобы потом перепродать или перепрофилировать «по-умному», а за вырученные деньги обосноваться в Англии, США, Германии, Франции и других «райских кущах» Америки и Европы.

Новые владельцы России — Гусинские и березовские, смоленские и Ходорковские, абрамовичи и фридманы, а вместе с ними и другие радетели обобранной и обкусанной России стали обустраиваться за границей недвижимостью, яхтами, самолетами, счетами в иностранных банках, персональными спортивными клубами, чадами, направленными на обучение и приезжающими уже на Родину чужими. Страна для них была так, для воспоминаний, а Отчизны уже не было. Теперь Россия, ими загнанная в стойло, использовалась исключительно дойной коровой с «синим и черным» молоком. По трубам оно перетекало за кордон. А по своим городам и весям россиянами топились печи дровами в ожидании голубого топлива десятилетиями.

* * *

Начало грозненской трагедии в Чечне почему-то отцом Олега было воспринято как конец мучительной эпохи Ельцина. Но он ошибся она продолжалась. И всё же многие тогда считали, что «всенародно избранный» президент войной на Северном Кавказе закладывает мины замедленного действия для России. Что непродуманная политика, которую он проводит с горцами, не отвечает интересам России.

«Режим обожжется на этой авантюре, — часто рассуждал про себя Петр Вениаминович. — Власть и бизнес сошлись в одном: война выгодна для собственных карманов. Она планировалась. Не случайно Кремль дал добро на оставление в Чечне 50 % оружия гарнизонов Советской Армии. А в республике их много, особенно складов с оружием. Горцы любят оружие, это в их крови».

Петр рассуждал часто абстрактно, однако конкретность и эмоциональный окрас раздумий появлялись лишь тогда, когда его сын — солдат-«срочник» чуть ли не с «учебки» был срочно направлен в Чечню.

Отец как-то спросил сына о возможности дальнейшей учебы. Сын ответил, что хотел бы пройти школу жизни — он ведь был из советских.

— Я хочу, батя, служить и жить так, как все простые парни. Мои друзья все идут в армию, — таким резоном он ответил отцу. — И ещё я знаю, ты же сам не позволишь, чтобы я струсил. Побоялся трудностей. Беда навалилась на страну.

Письма шли систематично. Восемнадцатилетний Олег писал, что служба ему нравится, — «броня крепка и танки наши быстры…»

Он попал, как положено, в «учебку» — учебное подразделение одной из танковых воинских частей Сибирского военного округа.

Отучившись несколько месяцев, Олег неизвестно по чьему приказу и в нарушение положения о сроке прохождении службы в учебном подразделении, был, буквально, выдернут из него и попал в Чечню. Молодой солдат стал не столько свидетелем, сколько участником грачевского штурма Грозного.

Спустя несколько месяцев после призыва отец узнал, что сын воюет в Чечне. Защемило душу, заныло под грудиной, заходили желваки на скулах.

* * *

Танк, который четвертым в колонне вел рядовой Олег Журавлев, остановился. Пораженная из гранатомета головная машина загорелась. Колонна остановилась. Только стали выяснять, что случилось, как подбили и замыкающий танк броневого ручья, готового превратиться по замыслу командования в полноводную и разветвленную реку, но не получилось. Из окон, балконов, чердаков обрушился ливень ичкерского огня. Заговорило во всю мощь оставленное чеченцам оружие. По колонне и спешившимся экипажам велась теперь прицельная стрельба.

Это сучилось 31 декабря 1994, когда начался штурм Грозного силами до 250 единиц бронетехники, крайне уязвимой в уличных боях. Войскам довели приказ о занятии только промышленных зданий, площадей и недопустимости вторжения в дома гражданского населения. А именно из квартир и частных домов по бронетехнике успешно били бандиты из гранатометов, пулеметов и автоматов…

Броня горела, как дрова, от зарева в городе стало светло, что помогало горским снайперам охотиться за бегающими федералами, так теперь велела называть власть российских, а недавно советских воинов, копируя все американское.

Выскочившего из танка с автоматом Олега какая-то неведомая ему до сих пор сила толкнула в сторону. Вокруг никого не было. Парня обожгла пуля. Затем он ощутил, как что-то теплое и липкое потекло по телу в районе левого бока.

«Кровь, это может быть только кровь, — подумал Олег и попытался спрятаться от ливня пуль под танк. — Вот и ранение, как же это так?»

Он упал навзничь и стал ползти под брюхо огромной стальной черепахи, по броне которой цокали и рикошетили винтовочные и автоматные пули. Под брюхом холодного чудовища он услышал топот бегущих ног. Потом и увидел, как офицеры и солдаты пытались укрыться в одном из подъездов какого-то длинного четырехэтажного дома. Журавлев выполз и тоже побежал вслед за ними. Оказавшись в подъезде, он расстегнул бушлат, несмотря на стрельбу на лестничных маршах, — это его товарищи, а не господа, господа остались в столице, выбивали озверелых бородатых мужиков, которых в Афганистане называли моджахедами.

Ранение оказалось неопасным, пуля по касательной «отщипнула кожу с частью мягких тканей». Он вскрыл индивидуальный пакет и приложил стерильную подушечку к ране, закрепив ее концы пластырем.

Стрельба разгоралась. Олег снял оружие с предохранителя, дослал патрон в патронник и побежал помогать друзьям по несчастью. Казалось, выбив аборигенов, стреляющих с лестничных клеток, как вдруг они снова появлялись. Выяснилось, ичкерцы заскакивали в квартиры, иногда выбивая ногами двери, и там временно прятались, чтобы с новой силой и внезапно атаковать наших ребят. Когда на лестничной площадке собиралась группа воинов, внезапно открывалась дверь и оттуда обрушивался град пуль. Гарантии выжить в такой ситуации — никакой.