Книга Сквозь три строя - Ривка Рабинович

Я тогда еще была, несмотря на мой интерес к Израилю, еврейкой из диаспоры. Человек диаспоры с легкостью может переехать из одной страны в другую: ни та, ни другая – не его страна. Мои родители изменились, стали израильтянами – это я поняла позднее. Честь своей принадлежности к еврейскому государству они не променяли бы не только на комнату – даже на целый дом в чужой стране.

И вот она вспыхнула – война, вся цель которой, с точки зрения врага, состояла в уничтожении крохотного еврейского государства. Неужели двухтысячелетняя надежда народа будет разрушена? Мы душевно приготовились к самому худшему. Шансы Израиля выстоять казались нам ничтожными.

В течение первых двух дней войны радио и газеты были полны воинственных сообщений о «мужественных арабских силах, которые бьют израильских агрессоров». В этих сообщениях не было никаких конкретных подробностей – ни о местах сражений, ни о глубине проникновения арабских армий на территорию противника, ни о потерях. Только лозунги о близкой победе арабов, которые звучали, при отсутствии подробностей, истерично и фальшиво.

На второй или третий день войны, когда ситуация еще оставалась туманной, к нам в корректорскую вошел по привычке начальник производства З. выпить чашку кофе. В смене работали в тот день еще одна еврейка по имени Фрида, одна латышка и я. Радио было включено, и мы следили за новостями. Трудно было понять, что происходит, но торжествующий тон сообщений сменился сухим и лаконичным.

– Новости слушаете? – спросил З., и в его голосе мне послышалась ироничная нотка. – Смотрите, не пропустите ошибки в корректуре!

– С чего бы нам пропускать ошибки? – спросила я как бы между прочим.

– Ну, вероятно, вы будете взволнованы, когда услышите, что ваше государство пало! – сказал он небрежно, будто речь идет о вещи, упавшей со стола.

– Мое государство? Ведь оно и ваше государство, не так ли? Наше государство!

– С какой стати? Мое государство – советская Латвия!

Не помню, бывал ли у меня когда-либо раньше такой приступ гнева. Обычно я человек уравновешенный, владеющий собой. Но слышать, что еврей говорит в таком тоне о возможном падении еврейского государства! Не случайно, видимо, на собраниях не произносят его имя и отчество – он отрекается от своего еврейства! Теперь я была уверена в этом. Вся кровь бросилась мне в голову. Я встала.

– Мое государство не падет! – закричала я. Неудержимый порыв заставил меня запеть:

Пока внутри, в сердце

Душа еврея бьется…

Фрида, моя коллега по смене, тоже поднялась с места. Это уже было слишком для парторга типографии. Еще донесут, что он участвовал в сионистской демонстрации!

– Прекратите! – бросил он мне и шагнул к двери.

Но я допела «Ха-Тикву» до конца, в старом варианте, как ее пели в диаспоре до создания государства:

Еще не погибла наша надежда

Та, что веками в нас горит –

Вернуться в землю праотцев наших,

В город, где стоял Давид.

Только закончив, я села на место, и Фрида тоже. Наша коллега, латышка, смотрела на нас с уважением.

На четвертый день войны тон сообщений прессы и радио изменился коренным образом. Место победных реляций заняла паника. Главной темой новостей было обращение советского правительства в Совет Безопасности с требованием о немедленном прекращении огня. Москва обратилась также к правительству США и просила присоединиться к ее обращению. Сообщалось также, что Ирак прислал подкрепления в помощь «мужественным арабским силам».

Требование о прекращении огня говорило само за себя. Русские не выступили бы с таким требованием на фоне блестящих побед той стороны, которую они поддерживают.

Краска вернулась на побледневшие лица евреев.

Мы старались узнать как можно больше подробностей из передач «Голоса Израиля» и «Голоса Америки». Это было нелегко, так как власти привели в действие сильные глушители. Они и прежде старались глушить передачи, особенно «Голоса Америки», но с меньшей мощностью. Все же нам удалось уловить кое-какие подробности о занятии Синая, Западного побережья Иордана и Восточного Иерусалима. Мы знали, что бои продолжаются на сирийском фронте.

Мы уже не тревожились за судьбу Израиля и с нетерпением ожидали сообщения об окончательных результатах войны. Нам стало известно, что силы Израиля заняли Сирийское плато, которое было переименовано в Голанские высоты, и гору Хермон.

Возмущению Москвы не было предела. Советский Союз объявил о разрыве дипломатических отношений с Израилем. Понятно, что его примеру последовали все марионетки, государства «восточного блока», а также большая часть государств так называемого «блока неприсоединившихся», который на деле был очень даже присоединившимся – к Советскому Союзу, разумеется. Виданное ли дело – эти наглые евреи не только не дали себя уничтожить, но еще посмели занять арабские территории и увеличить площадь своего агрессивного государства в несколько раз!

Мы откровенно торжествовали. Латыши были на нашей стороне. Не то чтобы они вдруг полюбили евреев, но они настолько ненавидели русских, что руководствовались правилом «враг моего врага – мой друг». Более того, они видели в победе Израиля подтверждение реальности их мечты о восстановлении независимости их страны. Оказывается, и маленький народ может выстоять против коалиции, поддерживаемой великой державой, – и победить.

Евреи в Латвии вдруг стали очень популярны. В ресторанах Риги и Юрмалы исполнялись модные еврейские песни «Хава нагила» и «Тумбалалайка». В день Симхат-Тора массы евреев столпились в единственной уцелевшей после Холокоста синагоге, заполнили прилегающие переулки, молодежь пела и танцевала на улицах. Я видела много людей, о которых никогда бы не подумала, что они евреи.

Бранные и оскорбительные слова, которые власти обрушили на Израиль и на сионизм, только усилили нашу гордость. Более того, враждебность властей к Израилю породила в нас настоящую ненависть к государству, в котором мы жили.

Понятно, что не все евреи испытывали такие чувства. Были приближенные к власти, были идеологические противники идеи сионизма, были просто равнодушные. Но я говорю об атмосфере в широких кругах общества.

Если бы Советский Союз занимал нейтральную позицию в конфликте между Израилем и его соседями, наши чувства, возможно, были бы иными. Но в создавшейся ситуации мы превратились в сторону в конфликте, в котором советское государство было на противоположной стороне. Мы чувствовали себя как пленные в руках врага. Каково главное желание пленного? Бежать! Вырваться из плена! Но власти не разжимали свою железную хватку.

После Шестидневной войны в Москве и в прибалтийских республиках возникли группы борцов за свободу выезда. Вначале они действовали в рамках движения диссидентов, требовавших общей демократизации, но в конце 60-х годов выделились в отдельное движение. В Советском Союзе живут многие народы, в том числе русский народ, и их дело – бороться за демократизацию у себя дома. Борцы за свободу выезда больше не считали Советский Союз своим домом.