Книга Кроты ГРУ в НАТО - Михаил Болтунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело в том, что в мае 1962 года в связи с угрожающей обстановкой Центр решил агентов-нелегалов, имеющих прямой выход на Москву, перевести на связь с нью-йоркской резиден-турой. Так данные на Глен Морреро Подцески, то есть на Доброву, попали в руки Полякова. Он завершал командировку и его на этой должности должен был сменить первый секретарь посольства СССР Е. Маслов.
Предатель действовал осторожно. Он не передавал американцам данные на наших нелегалов, а указывал место встречи, описывал тайники, сигналы. Остальное, как говорят, было делом техники. Тот, кто выходил на место встречи, выставлял сигнал, делал закладку в тайник, оказывался в лапах контрразведки. Так они вышли на Маслова и на Доброву. Правда, брать их не спешили. «Драгоценный камень в короне» американских спецслужб поставил условие: аресты производить только после его отъезда из США.
В июне 1962 года Дмитрий Поляков с семьей покинул Америку. Руки у контрразведчиков были развязаны.
Наступило сложное время Карибского кризиса. Связка Маслов— Доброва продолжала работать, но «под колпаком» у спецслужб США. Их обоих уже засняли на фотопленку у тайника.
Первый удар пришелся по Маслову. Его заманили на квартиру к знакомому, где его уже ждали «контрики». Здесь они показали заместителю резидента снимки, на которых Мария выставляла сигнал, потом он его стирал. Предложили Маслову сотрудничество, пригрозив, мол, он провалил женщину-неле-гала и в Москве его ждут репрессии.
Советскому офицеру удалось уйти из квартиры, срочное сообщение пошло в Центр, и вот теперь по дороге в супермаркет Мария увидела этот знак тревоги.
Следовало быстро покидать Нью-Йорк и двигаться по отработанному заранее запасному маршруту в Канаду. Она знала — там свои, там помогут.
10 мая Мария якобы вышла в магазин за хлебом и молоком. В руках у нее была авоська и маленькая сумочка. Она быстро спустилась в метро, потом пересела на автобус и отправилась в Чикаго. Казалось, Канада уже близко.
Действительно, по ту сторону границы ее ждали. В консульский отдел пришла шифрограмма: если к ним обратится женщина и предъявит паспорт на имя Глен Морреро Подцески, либо просто назовется Марией Добровой, оказать ей всяческую помощь, выдать деньги, отправить самолетом в Амстердам.
В Чикаго Мария нашла себе гостиницу на тихой улице, разместилась в номере. Все эти дни Доброва не переставала анализировать случившееся. Кто сдал ее или она сама совершила непоправимую ошибку? Искала ответ и не находила.
Утром она спустилась к завтраку и тут увидела двух мужчин, которые, лениво развалившись, сидели в креслах в вестибюле. Она поняла, нет, скорее почувствовала: это по ее душу.
Мария вышла на улицу. Недалеко от входа в гостиницу была припаркована машина контрразведки. Она знала эти автомобили еще по Нью-Йорку.
Доброва взяла такси и поехала в центр города, якобы побродить по магазинам. Пока ходила по бутикам, отметила, что ее плотно ведут. На обратной дороге зашла в аптеку, купила лекарство. Ланч и ужин распорядилась подать в номер. Горничную попросила ее не беспокоить.
Закрывшись в номере, судорожно соображала, что делать, как известить Центр? Они должны помочь. Решила написать письмо на парижский адрес, который использовался для связи с Москвой.
В гостинице, как обычно, была почтовая шахта. Письмо, опущенное в нее, попадало в закрытый почтовый ящик. Его дважды в день забирали почтальоны.
«12 мая 1962 года, воскресенье, — писала Мария. — Дорогая подруга! Пишу тебе из Чикаго, путешествую, если это можно так назвать». Далее письмо изобиловало фразами: «в последнее время мне в Нью-Йорке стало тяжело», «решила поменять обстановку, развеяться на севере», «красивы Великие Озера, совсем близко Канада», «головные боли продолжают преследовать меня».
В Москве по получении письма сразу станет ясно: Мария после получения сигнала покинула Нью-Йорк и перебралась на север, в Чикаго, поближе к Канаде. Контрразведка продолжает ее преследовать.
Опустив письмо, Доброва изрезала запасной паспорт и смыла его в унитаз.
А вечером 14-го в ее дверь постучали.
— Я сотрудник службы федеральной безопасности, — сказал мужчина, появившийся на пороге номера, — ФБР располагает сведениями о вашей незаконной деятельности в США.
И он вынул из бокового кармана пиджака фотографии. На них Мария узнала себя. Вот она выставляет сигнал, а вот Маслов стирает его.
— Кроме того, мы знаем, кто на самом деле была Глен Морреро. Это дает достаточно оснований для возбуждения уголовного дела. Не надейтесь, вам никто не поможет.
А дальше, как обычно, ей предложили взаимовыгодное сотрудничество, освобождение от уголовной ответственности и возвращение домой. Дальше — жизнь двойного агента.
Однако они плохо знали Марию Доброву. Она даже на мгновение не могла представить себя в подобной роли.
Собравшись с силами, сказала:
— Мне надо подумать над вашим предложением.
— Подумайте, — согласился контрразведчик. — Но не долго.
Дверь номера закрылась, и Мария осталась одна. Она понимала: это полный провал. Но как, почему? Ответа на вопросы не было.
Доброва открыла двери на балкон, перебралась через ограждение и шагнула в пустоту.
…Ее разыскивали еще четыре года. В 1967-м военная разведка пришла к заключению: установить причину провала капитана Добровой в настоящее время не представляется возможным. Предположительно, она находится в руках американских спецслужб или погибла.
Все прояснится, когда генерал Дмитрий Поляков будет разоблачен как американский шпион. Но случится это почти через четверть века, в 1987 году. На допросе Бурбон признается, что американская контрразведка действительно попыталась перевербовать Доброву, но та отказалась от предательства и выбросилась с балкона.
Кто же она такая, эта мужественная женщина, капитан ГРУ Мария Доброва, она же Глен Морреро Подцески?
Сразу на подобный вопрос и не ответишь. Дело в том, что Мария Дмитриевна пришла в разведку в весьма зрелом возрасте. Ей уже исполнилось 44 года. То есть за спиной целая жизнь. Более того, к лету 1951 года, когда ей предложили поступить на службу в ГРУ, Доброва была вполне состоявшимся человеком — кандидатом филологических наук, старшим преподавателем испанского языка в институте Академии наук, с весьма солидной зарплатой и уважением в коллективе. Работай себе и живи в свое удовольствие. Но, судя по всему, Мария иначе представляла свою благополучную жизнь.
Так уж вышло в ее судьбе, что ко времени прихода в разведку она сменила несколько профессий, потеряла мужа и сына, повоевала в Испании, поработала в зарубежной командировке в Колумбии.
Впрочем, все по порядку. Родилась Маша в Минске, в 1907 году. Отец ее, Дмитрий Федорович, прошел солдатом Первую мировую, примкнул к революционерам, вступил в партию большевиков. В годы советской власти работал в налоговом управлении.
