Книга Жемчужина страсти - Юдифь Готье

Вожди скакали по флангам батальонов. Странное волнение царило в рядах. Очевидно, произошло что-то неожиданное: колебались, совещались. Вдруг армия сильно заколыхалась и, круто повернув назад, вернулась в город.

— Что это значит? — вскричал Йокэ-Мура, взбешенный и бледный от гнева. — Какое безумие охватило их вдруг? Это насмешка! Что они, струсили?

Тогда солдаты Гиэяса бросились вперед, они переехали долину, которую покинул Фидэ-Йори. В ту же минуту солдаты Йокэ-Мура забили тревогу. На них напали с двух сторон сразу.

— Хорошо же, — сказал Йокэ-Мура, — теперь все потеряно.

Она позвал своего юного сына Даискэ.

— Сын мой, — сказал он, — вернись в город, догони сегуна и скажи ему, что мне остается только славно пасть за него, что, я думаю, случится еще до вечера. Будь возле государя, пока он жив, и умри вместе с ним.

— Отец мой, — сказал Даискэ, бросая на генерала умоляющий взгляд, — я предпочел бы умереть с тобой.

— Делай, что я тебе приказываю, сын мой! — сказал Йокэ-Мура немного дрожащим голосом.

Слеза скатилась по щеке сына, но он ничего не возразил и ушел.

Генерал с минуту следил за ним взглядом, пока он спускался с холма, потом вздохнул и решительно бросился в бой.

Не сражавшись, не обменявшись с врагом ни одной стрелой, армия сегуна в беспорядке вернулась в город. Народ не хотел этому верить. Что такое случилось? Каким образом бегство могло произойти раньше битвы?

Вот что случилось: Гарунага, покинув внезапно свой пост на холме, прискакал с одни человеком из лагеря Гиэяса. Этот человек, родственник Гарунаги, утверждал, что большая часть армии была подкуплена Гиэясом, и что в минуту битвы Фидэ-Йори будет окружен своими собственными солдатами и взят в плен. Он говорил, будто бы подслушал эту тайну и прибежал предупредить сегуна, чтобы помешать ему попасть в ужасную ловушку.

— Вернись в крепость, — говорил он Фидэ-Йори, — под защитой ее стен ты можешь еще защищаться и доблестно умереть, тогда как тут ты зависишь от милости победителя.

После некоторого колебания вернулись в город. Эта история с изменой была совершенно ложной. Это было только коварством со стороны Гиэяса, который, несмотря на свое превосходство, не пренебрегал хитростью. Но народ не принял такого довода: возвращение солдат произвело самое плачевное впечатление.

— Одни не знают, что делать, — говорили кругом.

— Они пропали, теперь все кончено.

— В конце концов, это нас не касается.

Половина населения начала желать вступления Гиэяса.

Едва сегун вернулся в замок, как неприятельская армия напала на предместья города. Жители заперлись по домам. Завязался страшный бой, защищали каждую пядь земли. Между тем враг надвигался. Бились в узких улицах, на берегах каналов, вода которых окрашивалась кровью и уносила трупы. Каждый мост был взят после ожесточенной борьбы. Мало-помалу солдаты Фидэ-Йори были отброшены к крепости.

На земле царило большое смятение. О защите первой стены не думали, бастионов уже не существовало, ров вновь вырыт не больше, как на два фута глубины. Заперлись во второй ограде, но там они оказались слишком далеко от сражавшихся, чтобы оказать им помощь. Последние после трехчасовой борьбы были отброшены к стенам замка. Они наполнили первую ограду и кричали, чтобы им отворили вторую, а то их раздавят об нее.

Йодожими крикнула, чтобы открыли. Все двери разом растворились, и солдаты бросились. Но враг следовал за ними по пятам, и когда они прошли, уже нельзя было запереть ворот, и солдаты Гиэяса вошли вслед за ними.

Фидэ-Йори заперся с тысячью воинов в третьей ограде замка, которая окружала большую башню Золотых Рыб, местопребывание сегуна, и несколько дворцов наиболее знатных принцев. Он не думал о защите, но решился только не дать в руки живым себя и свое семейство. В одном из залов своего замка, с саблей наголо, между матерью и невестой, он смотрел в открытое окно и, поникнув головой, внимал сильным крикам солдат, которые дрались за второй оградой. Многие из его приверженцев сдавались. Человек по имени Тсу-Гава, приставленный смотреть за золотыми тыквами Тайко-Самы, сжигал их перед дворцом, на глазах Фидэ-Йори.

— Все кончено! — бормотал последний. — О вы, самые дорогие моему сердцу, вы должны умереть из-за меня и со мной! Придется лишить вас жизни, чтобы не выдать живыми в руки победителей.

Он посмотрел на обнаженную саблю, потом поднял растерянный взгляд на мать и на свою Омити.

— Значит, невозможно спасти их? — вскричал он. — Невозможно оставить им жизнь? Что за дело до них победителю, раз я умру!

— Жить без тебя! — сказала Омити с упреком.

Оба они были бледны, но спокойны.

— Нет, это невозможно! — вскричал вдруг сегун. — Я не могу видеть, как потечет их кровь, я не хочу видеть их мертвыми, я умру первый!

Костер

— Никто не умрет! — раздался вдруг голос в ту минуту, когда Фидэ-Йори направил оружие на самого себя.

На пороге комнаты появился принц Нагато. Лоо был с ним.

— О, брат мой! — воскликнул сегун, бросаясь к нему. — Я уже не надеялся больше увидеть тебя.

— Я знал, что победа невозможна, — сказала Нагато, — и стал готовить средства к побегу на случай, если бы твое последнее усилие не удалось. Ты последний отпрыск твоего рода, сегодня ты побежден, но позже твоя династия может возродиться.

— Неужели ты в самом деле можешь спасти нас? — спросил сегун.

— Да, государь, — сказал Ивакура. — У берегов Йодо-Гавы тебя ждет лодка. Райдэн, славный матрос, в преданности которого я уверен, управляет ею. Он выведет тебя в открытое море. Там, на якоре, тебя ждет большая джонка принца Сатсумы. Как только ты вступишь на нее, она поплывет к острову Киу-Сиу. Вельможа Сатсума, самый могущественный принц в государстве и самый верный из твоих подданных, предоставит тебе свою провинцию и замок. Там ты можешь счастливо жить с избранной тобой супругой до дня мщения.

— Я узнаю в этом твою неистощимую преданность, — сказал сегун, глаза которого наполнились слезами. — Но как выйти из замка? Как пройти через него, не будучи зарезанным свирепой ордой, которая его окружает.

— Ты выйдешь, как я вошел, не будучи никем обеспокоен, — сказал принц. — Если вам угодно проследовать за мной до моего дворца, — продолжал он, склоняясь перед обеими принцессами, — я покажу вам дорогу, по которой вы можете выйти из крепости.

— Принц, — сказала Йодожими, — твое великодушие смущает меня. Я, которая так часто старалась повредить тебе, вижу теперь, до какой степени я была несправедлива и слепа. Скажи мне, что ты прощаешь мои прошлые заблуждения, иначе я не приму от тебя спасение.

— Мне нечего тебе прощать, принцесса, — сказал Нагато, — это я виноват, что был так неимоверно неловок, чтобы обрести твое нерасположение.