Книга Моя подруга всегда против - Мил Миллингтон

– Какие еще на хер деньги? – Партнер Анны приподнялся на руках и посмотрел ей в лицо. – Какие на хер деньги? – повторил он, поворачиваясь ко мне.

– А-а-а-ой! – сказал я.

– А-а-а-ой! – одновременно со мной сказал Колин Роубон.

Анна, тонкое хэбэшное платье которой собралось комком над грудью, извиваясь, выбралась из-под Колина.

– Спасибо, ребята. Девушке, конечно, лестно, но, если можно, пусть кричит только тот, с кем я занимаюсь сексом.

Анна наклонилась через край кровати и подняла с пола неумело связанную сумку. Порывшись в сумке, она извлекла горсть банкнот.

– За что деньги? – поинтересовался Колин треснувшим, как старая сухая дощечка, голосом. Похоже, он был готов расплакаться. – Она ч-что, заплатила тебе, чтобы ты был свидетелем?

– Чего?

– Сколько бы она ни заплатила, я удвою ставку, Пэл. Сразу же, в понедельник, честное слово.

– Я вообще-то за квартплатой приехал.

– Колин, остынь. Он – хозяин квартиры, – пропела Анна.

Роубон перевернулся на спину и натянул штаны. Я старался не смотреть, еще поймут неправильно, хватит с меня потрясений на сегодня, но не удержался. Ага! А размерчик-то так себе. Я сразу почувствовал облегчение.

Колин все еще путался в штанах.

– Прошу тебя… Это не то, что ты… Господи, ты ведь не скажешь Карен, правда? Обещай, Пэл, что не скажешь. Она ни за что не поймет.

Я подумал, что тут даже Карен поняла бы.

– Это не мое дело, Колин. – Я отвернулся и скрестил руки на груди, как бы отгораживаясь от сцены в спальне. – Я всего лишь хозяин дома, приехал за квартплатой. Вот получил ее и уезжаю.

– Значит, ты не скажешь Карен? Обещаешь? Скажи, что обещаешь.

– Не скажу.

– Скажи «обещаю».

– Может, еще побожиться?

– Просто скажи. Нет, я все понимаю… Просто мне хочется услышать, как ты обещаешь. Иначе мне… мне…

– Хорошо, хорошо. Обещаю.

– Обещаешь что?

– Обещаю, что не скажу Карен.

– Ты настоящий друг, Пэл. Правда. Я никогда не забуду.

– Да ладно.

– Мне так нравится мужская солидарность, – сказала Анна. – Вы просто душки!

Она лежала в постели на спине со все еще задранным подолом и сосредоточенно грызла ноготь.

– Нет, серьезно, Пэл… Спасибо, – с благодарностью произнес Колин.

– Всегда пожалуйста. Ну, мне пора. Э-э… спасибо за все.

– Да. Пока, Пэл.

– До свиданья, – бросила Анна.

Пятясь, я медленно вышел из комнаты. Поворачиваясь к двери, я заметил, как Колин вновь развернулся к Анне, на ходу расстегивая штаны.

– Ты, я вижу, не спешил, – сказала Урсула. – Чем ты там занимался?

– Болтал с Колином Роубоном.

– Да ну? И Карен там была?

Урсула бросила полуразграбленный мешок с китайской едой мне на колени и завела двигатель.

– Вряд ли ее присутствие было бы уместно. Колин занимался со студенткой один на один, демонстрируя свое вводное устройство.

– Ты о чем?

– Ладно, проехали.

– Прекрати! Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты отпускаешь какое-нибудь дурацкое замечание, а когда я прошу объяснить, говоришь «ладно, проехали» или «неважно». Раз начал, то говори до конца.

– Это неважно.

– Хочешь, чтобы я разозлилась? Это важно хотя бы потому, что ты темнишь. Рассказывай!

Я вздохнул:

– Ничего особенного… Колин был с девушкой, студенткой.

– Был с?

– Да, был с.

– Что значит «был с»?

– О-о, какого черта. Ну трахались они, ясно?

– Не ясно! Ты откуда знаешь?

– Ха! А сама как ты думаешь, откуда я знаю?

– Ты их застал трахающимися?

– Да.

– Значит, девушка была голая? А ты стоял, разинув рот, и глазел на голую, трахающуюся дуру-студентку?

– А дуру ты откуда взяла?

– Ты мне зубы не заговаривай!

– Успокойся. Это не я ее трахал. Я зашел забрать квартплату, ты сама настаивала, чтобы я сегодня забрал, помнишь?

– Она была голая?

– Нет, – сказал я как отрезал, сам удивляясь, как точно, буквально и абсолютно мой ответ передавал факты. – Кроме того, она была под ним.

– Значит, ты все видел?

Я откинул голову назад и фыркнул, как взмыленная лошадь.

– Да, она задрала платье до подмышек и просто лежала и ждала, пока я приду. Ее образ навсегда запечатлеется в моей памяти. – Этой фразе я с крайним тщанием придал насмешливое звучание. – Видит бог, времени на полумеры у меня не оставалось.

– Что будет, когда Карен узнает?

– Понятия не имею. И откуда она узнает?

– Разве ты ей не скажешь?

– Ей? С чего вдруг?

– Но ведь Колин – ее муж.

– Ну и что? Это не мое дело.

– Правильно. Ты будешь помалкивать, потому что он – мужчина.

Ускорение вдавило меня в сиденье. Я протер глаза и обнаружил, что мы едем со скоростью в пятьдесят миль. Когда за рулем Урсула, спидометр точно отражает ее эмоциональное состояние.

– Опять ты с этой фигней.

– Значит, если бы ты застал Карен со студентом, ты бы ничего не сказал Колину?

– Если бы я застал Карен со студентом, мне бы потребовалось тридцать лет специальной терапии, чтобы снова обрести дар речи. Нет, мужское начало Колина тут ни при чем.

– Значит, если бы кто-нибудь застал тебя трахающимся с женщиной на вечеринке, ты бы тоже не хотел, чтобы мне сказали?

– Начнем с того, что я бы не стал ни с кем трахаться.

– Ну, предположим.

– Но я не стал бы.

– Предположим! Просто вообрази обстоятельства ради эксперимента, представь, что ты трахаешь кого-нибудь… например, Сильке. Мы уже установили, что ты к ней неровно дышишь…

– Что за черт? Ты оставишь меня в покое?

– Если тебя застанут с ней, ты не захочешь, чтобы мне рассказали?

– Если бы – я подчеркиваю, если бы – это случилось, то нет, я не хотел бы.

– Почему?

– Потому что… это глупо и могло произойти, например, только один раз, под гипнозом, после крэка, либо когда ее сообщник держал в заложниках наших детей, пока я не пересплю с ней. В таком случае следовало все оставить в тайне. Если бы ты узнала, наши отношения пострадали бы значительно больше, чем от единичного факта неверности с моей стороны. Вот если бы я спал с другими женщинами каждую ночь, тогда стало бы ясно, что наши отношения дали трещину, но мы бы это поняли и без вмешательства третьих лиц. Как ни крути, мы бы ничего не выиграли, если бы тебе рассказали.