Книга Устал рождаться и умирать - Мо Янь

Так вот, вернёмся к совещанию. Абрикосы стояли нарядные, как молодящаяся старая карга с разноцветными бумажными лентами в волосах.[160]По обеим сторонам дорожки посреди свинофермы через каждые пять метров водрузили красные флаги. На пустыре насыпали возвышение, по бокам соорудили навесы из тростниковых циновок и повесили красные полотнища, посередине натянули транспарант — конечно же, с написанными на нём иероглифами. Какими именно? Любой китаец знает, что может быть написано по такому случаю, так что не будем на этом и останавливаться.

Хочется отметить, что в ходе подготовки к совещанию Хуан Туи подогнал к отделу розничной торговли снабженческо-сбытового кооператива, который располагался на территории коммуны, двухколёсную тележку, запряжённую ослом, и загрузил в неё два больших бошаньских[161]чана и три сотни таншаньских[162]керамических плошек, а также десять металлических черпаков, десять цзиней сахара-сырца и десять цзиней белого сахара. Это чтобы во время совещания народ на свиноферме мог бесплатно пить подслащённую воду. Насколько мне известно, Хуан Тун при этом и себя не обидел. Я ведь видел, как он переживал, когда отчитывался за покупки перед кладовщиком и бухгалтером большой производственной бригады. Кроме того, наверняка этот тип тайком подъел немало сахара по дороге, хоть и свалил недостачу на работников кооператива. Негодяй удалился в абрикосовую рощу и там изгибался в кислой отрыжке — значит, сахара у него в желудке забродило немало.

Ещё хочу сказать о смелой и сумасбродной идее Цзиньлуна. Главную роль на совещании должны были сыграть свиньи, и его успех или провал решало то, как они выглядят. Цзиньлун так и сказал Хун Тайюэ, мол, пусть свиноферма смотрится как свежий цветок, но если в неприглядном виде предстанут сами свиньи, получить одобрение масс будет непросто. Важной частью совещания станет и посещение делегатами свиных загонов, поэтому, если свиньи будут выглядеть непривлекательно, успеха совещания не жди. И тогда прощай надежды деревни стать благодаря свиньям образцом для уезда, провинции и даже всей страны. Вернув власть, Хун Тайюэ явно рассчитывал сделать Цзиньлуна своим преемником, да и после покупки имэншаньских свиней к словам Цзиньлуна, конечно, больше прислушивались. Его предложение получило полную поддержку секретаря Хуна.

А предложил Цзиньлун вот что: помыть всех имэншаньских три раза в солёной воде, а потом снять с них длинную шерсть машинкой. И Хуан Тун вместе с кладовщиком большой производственной бригады отправился покупать пять больших котлов, две сотни цзиней пищевой соли, пятьдесят наборов для парикмахерского дела, а также сотню кусков самого дорогого по тем временам, самого ароматного мыла марки «Горбатый мостик». Но реализовать этот план оказалось гораздо труднее, чем считал Цзиньлун. Надо представлять, что такое эти твари с гор Имэншань: такие хитрюги увёртливые, чтобы помыть их и постричь, сначала заколоть нужно. План начали осуществлять за три дня до начала совещания и, хотя провозились всё утро, ни одной свиньи в порядок не привели, а вот кладовщику одна свинья кусок с мягкого места отхватила.

Видя, что его план неосуществим, Цзиньлун страшно переживал. Когда до начала совещания осталось два дня, он вдруг хлопнул себя по лбу и, словно очнувшись, проговорил: «Ну надо же быть таким болваном! Правда, надо быть таким болваном!» Он вспомнил, как совсем недавно с помощью пампушки, намоченной в вине, удалось уложить свирепого, как волк, Дяо Сяосаня. Тут же доложил секретарю Хуну, у того тоже словно пелена с глаз спала. Срочно послали в кооператив, теперь за вином. Для свиней доброе вино ни к чему, вполне сгодится пойло из стеблей батата, что по пять мао[163]за цзинь. Всех отправили по домам готовить пампушки, но потом распоряжение отменили. Свиньи, они и камень проглотить могут, зачем им пампушки из белой муки — хлебцев из кукурузной муки вполне достаточно! Да и этих грубых хлебцев не надо, налить вина в отруби пополам с овощами, которыми их кормят каждый день, — и вся недолга. И вот рядом с котлом, в котором готовили корм, поставили большую бутыль с вином, добавили в каждое ведро с кормом по три черпака, поставили на огонь и поварили, помешивая. А потом ты, Лань Цзефан, и остальные работники отнесли всё в загоны и залили в кормушки. В тот день густой винный дух стоял над всей свинофермой, нестойких к вину свиней можно было и не напаивать — они от одного запаха пьянели.

Я — племенной, в недалёком будущем мне выполнять особые обязанности, и находиться в неподходящей форме я никак не мог. Эту истину заведующий свинофермой Цзиньлун понимал как никто, поэтому с самого начала я наслаждался питанием по первому разряду и особым обращением. Хлопковые жмыхи в мой рацион не входили: в них есть госсипол, это такое вещество, которое убивает сперматозоиды самцов. Мой корм содержал бобовые лепёшки, стебли батата, отруби, куда намешано немного высококачественной древесной листвы — получалось ароматно и питательно. Таким не только свиней, людей кормить можно. Прошло время, изменились представления — и люди поняли, что мой тогдашний корм и есть настоящая здоровая пища, по питательной ценности и безопасности намного превосходящая курятину, утятину, рыбу, а также очищенные злаки и отборный рис.

В конце концов ливанули черпак вина в отборный корм и мне. По правде говоря, выпить я могу немало; хоть не скажу, что не запьянею и с тысячи чарок, но поллитра не повлияют ни на ясность мысли, ни на ловкость движений. Не то что этот никудышный Дяо Сяосань за стенкой — свалился мертвецки пьяный, сожрав пару вымоченных в вине пампушек. Но в полведра корма мне вылили целый черпак вина, а это пара цзиней как-никак. И эффект наступил минут через десять после того, как я эту порцию умял.

Мать их, голова кружится, ноги как ватные и ступаешь как по вате, тело невесомое, земля проваливается, взлетаю, всё вокруг вкривь и вкось, дерево качается туда-сюда. Обычно отвратительный визг имэншаньских теперь звучит в ушах трогательной народной мелодией. Да, надрался будь здоров. Дяо Сяосань за стеной уже и спать завалился, закатив белки глаз. Оттуда доносится громоподобный храп и раскатывается барабанная дробь шептунов. А мне в подпитии хотелось петь и танцевать. Я ведь царь свиней, элегантен и прекрасно держусь даже пьяным. Забыв, что свои особенности нужно держать в тайне, я на глазах у всех подпрыгнул, словно человек, пытающийся добраться до луны. Прыгалось отменно, я одним махом угнездился своим уже довольно внушительным тельцем на перекрестье ветвей, и они закачались подо мной вверх-вниз. У абрикоса ветви упругие, эластичные — тополь или ива наверняка переломились бы под моим весом. И вот, забравшись на дерево, я покачивался, как на океанских валах. Внизу Лань Цзефан и остальные сновали туда-сюда с вёдрами корма, я видел, как во временно установленных на улице котлах кипит вода и из них валит розоватый пар, видел, как Дяо Сяосань валяется пьяный, задрав ноги: хоть брюхо вспарывай — и не хрюкнет. Вон красавицы-сёстры Хуан, старшая сестра Мо Яня и другие в белоснежной рабочей одежде с красными иероглифами в псевдосунском стиле «Свиноферма Абрикосовый сад» на груди, с парикмахерскими инструментами в руках слушают наставления мастера Линя, специально приглашённого из правления коммуны, — он постригал там кадровых работников.