Книга Ганнибал. Один против Рима - Гарольд Лэмб

Не все были с этим согласны. Публий Корнелий Сципион Назика заявил:

— А я считаю, что Карфаген не должен быть разрушен.

Были и такие, кто предвидел опасность, если воинственные нумидийцы станут хозяевами великого города. Этот вопрос обсуждался на секретных заседаниях, и истории известны доводы, которые приводились «за» или «против» устранения Карфагена со Средиземноморья. Конечное решение: разрушить город с наименьшими затратами.

Карфагенское посольство, прибывшее в Рим, чтобы выразить искреннее раскаяние по поводу своих враждебных действий против Нумидии и узнать, что можно сделать в качестве компенсации, получило невразумительное требование: «Удовлетворите римский народ». И не более того.

Второе посольство, которое хотело понять суть этого требования, услышало только: «Карфагеняне знают достаточно». С этим они и уехали.

Потом, в 150 году до н. э., Карфагену была объявлена война. С двумя мобилизованными армиями и флотом два консула перебрались в Сицилию, чтобы подготовиться к вторжению в Африку. Третье посольство отправилось из Африки в Рим с полномочиями заключить договор. В договоре говорилось, что Карфаген сдается на милость римского сената и готов удовлетворить римский народ. И снова карфагеняне спросили: как можно искупить вину? Сенат тем не менее потребовал только одного: чтобы 300 детей членов Комитета ста или из знатных семей были привезены в качестве заложников в течение 30 дней. Их надо было доставить консулам в Сицилию, поскольку имело место состояние войны. Это было сделано. Но консулы отказались обсуждать дальнейшие условия мира. Это, по их словам, могло быть сделано только в Африке.

Оккупационная римская армия высадилась в Утике, не вызвав противодействия. Утика уже предложила римлянам дружбу и союзничество. Посланцы Карфагена были приняты во время военного парада. Они стояли среди рядов вооруженных солдат перед помостом, где восседали два консула, от которых теперь зависела их судьба. Консулы потребовали «без всякого обмана и мошенничества» сдать все оружие, технику и военное имущество города Карфагена. Это было выполнено.

Потом, после того как были отданы юные сыновья знатных семей и все оружие, 50 карфагенских членов совета, жрецов и магистратов заняли указанное им место в параде легионов и их знамен.

Консул, который сделал объявление об этом, сказал, что карфагенянам не будет принесено никакого вреда. Они могут отправляться в любое место в Африке и строить там новый город, но на расстоянии не ближе 80 стадий (около 9 миль) от побережья. Потому что город Карфаген должен быть разрушен.

Неистовый крик карфагенян закончился единственной мольбой. Они не могли бросить свои храмы и могилы своих предков. Консул ответил, что им будет разрешено посещать территории своих храмов и могил.

Тогда карфагеняне стали умолять, чтобы вместо этого их лишили жизни. Их народ не имел других средств к существованию, как только жить за счет моря. Консул сказал им, что они могут жить за счет возделывания земли. Что он лично не в силах ничего изменить, поскольку действует в соответствии с приказом, который должно исполнить.

Когда карфагеняне начали покидать ряды легионеров, они остановились, чтобы сказать еще одно: «Вы больше не увидите никого из нас живыми».

Это оказалось правдой. Уцелело лишь несколько человек из пятидесяти. Большинство из них было убито в воротах Карфагена разъяренным населением. Город, обманным путем приговоренный к разрушению, поднялся, чтобы защитить себя с отвагой отчаяния.

Как это ни удивительно, но, не имея ни руководства, ни оружия, техники или боевого снаряжения, население Карфагена прекрасно сражалось. Военные корабли пришли из внутренней гавани, а последняя армия Карфагена была сформирована из всех его семей, заново вооруженных ремесленниками.

Три года карфагеняне выбивали римские легионы из своих пригородов и побеждали их на поле боя. Победа в 3-й Пунической войне (как называют это римские аналитики) досталась не так легко, как этого ожидал сенат. Эта война могла бы не быть выиграна вообще, если бы один очень способный человек («мудрец из тени», как его назвал Катон) не принял на себя командование в Африке на третьем году. Это был Сципион Эмилий, приемный сын старшего сына Сципиона Африканского. Во многом подобно тому, как это делал Сципион Африканский, он вернул уверенность изможденным легионам и приступил к осаде великого города, с профессиональной четкостью отрезав снабжение продовольствием и медленно продвигая свои силы за стены с помощью подрывных устройств.

Карфагеняне сражались на улицах и удерживали каждое высокое здание, пока его не поджигали или не разрушали. Борьба велась день за днем в дыму и разрушениях, приближаясь к холму Бирсы.

Полибий, сам воин и к тому же грек, который когда-то был заложником, наблюдал за холокостом последних дней со стороны Сципиона Эмилия. Он сказал, что Гасдрубал, вожак сопротивления в Бирсе, вышел вперед, прося у Сципиона передышки, когда борьба стала безнадежной. Наступила тишина. Пламя пожара охватило ограждение храма. Уцелевшие карфагеняне потеряли человеческий облик. Одна женщина появилась на балконе храма Мелькарта. Она надела на себя свои лучшие одежды и взяла с собой детей. Вокруг нее покрытые сажей, превратившиеся в скелеты мужчины бросали древесину и масло в пламя под балконом. Женщина закричала, и голос ее был услышан там, где стояли римский военачальник и потерявший надежду Гасдрубал. Она показала на него с криком: «Это не мой муж стоит у ног римского военачальника. Это трус, проходимец, которому предстоит больше мучиться, чем мне».

Все увидели, как женщина схватила своих малолетних детей, бросила их в пекло огня и бросилась за ними следом. Странно, что история Карфагена, которая началась легендой о женщине, должна была и закончиться легендой о другой женщине в 146 году до н. э.

Полибий был удивлен, когда услышал, как Сципион Эмилий процитировал строчки из Гомера, в которых говорилось о башнях Трои, объятых пламенем. Сципион думал о том, что Рим может когда-то постичь та же участь, что и Карфаген.

Когда из сената прибыла комиссия, чтобы проинспектировать руины, Катон потребовал уничтожения храмов и зданий, которые уцелели в пожаре. Массивные сооружения из кирпича и известняка тем не менее не могли быть полностью уничтожены. Огромные груды остались лежать вдоль полуострова, среди древних захоронений.

Что было полностью разрушено действиями римлян, так это жизнь Карфагена. Около 50 000 уцелевших граждан были проданы в рабство или исчезли в глубинах Ливии и Нумидии, превращенных римлянами в провинции, наряду с Испанией и Сицилией. Не осталось, кажется, ни одной достаточно большой группы беженцев, которые могли бы заложить собственный город, и карфагенские корабли исчезли с моря. Уцелевшие библиотеки были переданы нумидийским принцам, которые умели читать по-финикийски. Очевидно, там были работы по истории, новым наукам, а также жизнеописания философов и царей. Там должны были быть и отчеты о великих экспедициях, и книги по сельскому хозяйству, потому что римляне перевели одну из них и пользовались ею долгое время. Завоеватели постепенно стали называть «Африкой» провинцию, которая была карфагенской территорией, и «Азией» — земли на противоположном берегу моря, где умер Ганнибал. Удивительно, но карфагенский язык сохранялся несколько веков после того, как из памяти исчезли обычаи и традиции города Ганнибала. Наверное, это был красноречивый язык, потому что следы его уцелели даже до V века н. э., когда святой Августин был епископом Регия на закате Римского государства.