Книга Плутоний для Фиделя. Турецкий гром, карибское эхо - Анна Гранатова

Но это мы осознали потом, а тогда настало время отрываться. Но не удалось. Из-за поломки верхней крышки устройства имитационных патронов лодка не могла погружаться более чем на 70 метров. Но американцам пришлось 36 часов лодку непрерывно преследовать. Обстановка в отсеках — чудовищная.

Люди задыхались и падали от усталости. После того как лодка стала предметом «президентской охоты», я, впрочем, как и другие командиры подлодок нашей бригады, не спал несколько суток и больше всего боялся потерять сознание и свалиться. Выручал нашатырный спирт.

Как только лодка закачалась на океанской зыби, мы подняли на штыревой антенне парадный крейсерский флаг ВМФ СССР. Надо отдать должное командирам кораблей, окруживших нас. Они вели себя достаточно корректно. Два эсминца вскоре ушли, а с нами остался авианосец «Чарльз П. Сессил». С него передали семафор русской азбукой Морзе: «Здравствуйте. Нужна ли помощь?» Ответил: «В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать моим действиям». И они не мешали. Правда, шел эсминец параллельным курсом на дистанции 50–60 метров. И пушки его были развернуты в нашу сторону.

Наша служба радиоразведки перехватила открытое радио, авианосец «Чарльз П. Сессил» сообщал, что он полностью контролирует русскую субмарину, а от президента Кеннеди командиру авианосца «Чарльза П. Сессила» пришел ответ: «Благодарю заработу. Всплывшую русскую субмарину держать всеми силами и средствами». Более суток потребовалось Б-36 для полноценной зарядки батарей. Заодно наконец отремонтировали и укрепили верхнюю крышку выстреливающего устройства. Теперь мы получили возможность нырять на 250 метров. Продумали мы и план отрыва от «Чарльза П. Сессила». Здесь хорошую идею подсказали старший лейтенант Жуков и мичман Панков — тот самый, которому была сделана операция аппендицита на переходе в Бермудский треугольник. По их предложению блоки нашей ГАС подводной связи «Свияга» перестроили на частоту работы гидроакустической станции американского эсминца с целью забить ее импульсы в первые минуты отрыва, когда сами будем уходить на предельную глубину погружения.

Днем отобедали. Выбрали момент, когда самолетов и вертолетов не было видно, и погрузились. «Чарльз П. Сессил» включил свою ГАС в активном режиме. Он — сигнал, мы в ответ «Свиягой» — такой же. В общем, дезориентировали. Двигаясь зигзагом на глубине 180–200 метров, изменили генеральный курс на 180 градусов. Вопреки ожиданиям, довольно легко оторвались и тем самым сорвали исполнение указания президента США противолодочникам: «Русскую субмарину держать всеми силами и средствами». Больше нас американцы обнаружить не смогли. Познав же на горьком опыте новую тактику противолодочных сил в ночное время (нахождение в засаде без хода и огней, поиск только пассивными средствами обнаружения и т. д.), мы также изменили свою тактику. И наша новая тактика успешно применялась нами в течение двух недель — пока не настало время покинуть Бермудский треугольник и уходить домой. При возвращении в Норвежском море на лодке закончилось топливо, и оставшийся путь шли на масле. А на подходах к Кольскому заливу закончилось и масло, и в базу входили на одних электромоторах!»

Подлодку Б-4 в отличие от других русских лодок американцам вообще не удалось поднять на поверхность. Правда, ее тоже периодически обнаруживали, благо сверхнасыщенность «полигона» противолодочными силами иногда позволяла американцам это делать. Но каждый раз, применяя маневр по курсу и глубине, малошумный режим движения и уходя под слой температурного скачка, командиру Б-4 удавалось отрываться от преследования. Ночами лодка всплывала под РДП и заряжала аккумуляторную батарею. После отмены в связи с изменившейся политической ситуацией прорыва лодок на Кубу Б-4 еще месяц, как и две другие лодки бригады, оставалась на назначенной ей боевой позиции, после чего получила приказ возвращаться в Кольский залив.

Краткий рассказ о характере плавания советских лодок в ходе Карибского кризиса будет неполным, если не упомянуть о беседе с их командирами, которая произошла в январе 1963 г. в кабинете первого заместителя министра обороны СССР маршала Советского Союза А.А. ГРЕЧКО.

Надо сказать, что ее лейтмотивом были упреки в адрес командиров субмарин и резкая критика их действий в море. Было видно, что Гречко не представляет себе подводной специфики.

— Надо было погибать, но не всплывать, — строго сказал Гречко. — Почему подводные лодки всплывали, да еще на глазах американцев?

— Потому что была необходима зарядка аккумуляторных батарей, — отвечали командиры подлодок. И почему, если нам предписывалось погибнуть, запрещалось использовать оружие?

— Потому что считали, что атомные лодки обязательно уйдут от надводных кораблей американцев, — ответил маршал.

— Простите, но у нас были дизельные лодки, — удивились командиры новому обороту дела.

— Как так? В Генеральном штабе, по докладу Главкома ВМФ Горшкова, считали, что в Карибское море направлены атомные лодки.

— Так точно! — немедленно подтвердил присутствовавший там заместитель начальника Генштаба генерал-полковник В.Д. Иванов. — Мы направляли атомные лодки.

Но тут его перебил сам начальник Генерального штаба маршал Н.В. Захаров, имевший непосредственное отношение к операциям «Анадырь» и «Кама», сказав:

— Нет, мы знали, что лодки были дизельными. Им требовалось всплывать для подзарядки.

После этого то ли разбор, то ли беседа, то ли разнос был быстро свернут. Участники того октябрьского похода в Карибское море пусть и с запозданием, но были отмечены государственными правительственными наградами.

Глава VI. В эпицентре Зачем Хрущев отправил Кеннеди сразу два письма?

Ровно в 10.00 утра 27 октября в кабинете президента Кеннеди собрались все его ближайшие помощники. Обсуждалось поступившее в советское посольство в Вашингтоне новое послание советского лидера Никиты Хрущева, датированное пятницей, 26 октября. Это было пространное размышление о том, как важен мир во всем мире. Текст этого письма поступил в посольство США в Москве в 16 часов московского времени 26 октября с сопроводительным письмом министра иностранных дел СССР Андрея Громыко и был оформлен на имя посла США Ф. Колера. Посольство США в Москве зашифровало и направило текст Хрущева в Госдепартамент США в 19 часов московского времени. Письмо оказалось длинным настолько, что его пришлось передавать частями. Текст этого письма был получен Вашингтоном четырьмя частями, с 18 до 21 часов вашингтонского времени. Джон Кеннеди ознакомился с этим письмом утром 27 октября и озвучил его на утреннем совещании в Белом доме.

Мы процитируем самые значимые фрагменты этого письма (полный текст письма можно найти в первоисточнике, см. Архив внешней политики РФ, фонд 059, опись 46, папка 89, дело 437, листы 45–52).

ПОСЛАНИЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР

Н. С. ХРУЩЕВА ПРЕЗИДЕНТУ США ДЖ. КЕННЕДИ

26 октября 1962 г.

Уважаемый г-н президент!

Я получил ваше письмо от 25 октября.

Из вашего письма я почувствовал, что у вас есть некоторое понимание сложившейся ситуации и сознание ответственности. Это очень ценно.