Книга Невидимая смерть - Евгений Федоровский

Маслюков, будто не услышав, повернул голову в сторону. В березняке стояли накрытые ветками танки с тралами. Петраков с братьями Устряловыми возились у длинного, наспех сколоченного стола, на котором лежали какие-то детали.

– Вам времени не хватало? – ворчливо крикнул Федор, залезая на переднее сиденье.

– А мы впрозапас, – отозвался Костя, не прерывая работы. Больше всего опасался Федя всяких неожиданных приказов, поступающих в последний момент. Казалось бы, все продумано, подготовлено, взвешено, задания доведены до батальонов и рот, – и вдруг кому-нибудь из вышестоящих чинов взбредет в голову все изменить, перемешать, на то он и чин, чтобы не бездействовать. И начинай все сначала – уже в спешке, горячке, на нервах. Возникала неразбериха, накалялись телефоны и рации, кто-то недопонял, кто-то спутал, до кого-то новое распоряжение не дошло… Ведь ясно же сказано: на другой день наступления 21-й и 23-й стрелковые корпуса пропускают через свои боевые порядки всю танковую армию и кавказский кавалерийский корпус к Святошино, инженерный полк прокладывает дорогу через минные поля, линейные танки разворачиваются во вражеских тылах и следуют по своим направлениям. Так нет! Неймется кому-то что-то изменить.

В штабе, занявшем несколько глинобитных хат в деревушке западнее Петровец, царила, как водится, показушная деловая озабоченность. Толкался начальственный народ. В кухне, превращенной в приемную, доложили адъютанту о прибытии. Тот попросил обождать. Начальник штаба корпуса проводил совещание. Боровой и Клевцов уселись на скамью в углу.

– Седьмую из второго батальона исправили? – через минуту подал голос Федор, он подсчитывал в уме наличный состав полка.

– Должны, – шепотом отозвался Павел.

«Семерку» притопили у парома на переправе через Днепр. Стали поднимать кранами, сорвали крюк с переднего броневого листа и погнули ствол пушки. Клевцов приказал Косте Петракову приварить крюк и заменить орудие. Первую часть работы сержант сделал, с пушкой же дело застопорилось. На складах такой не оказалось. Запасшись тремя фляжками спирта, взятыми в долг у старшины, Петраков отправился на поиски, надеясь отыскать орудие в дальних закромах. Он нашел сносно работавшую пушку на попавшем под бомбежку КВ в одной из бригад корпуса. С помощью трудяг-ремонтников, ободренных спиртом, он привез ее в полк…

Ожидание затягивалось. Федор то и дело подтягивал рукав гимнастерки, посматривал на часы, издавая выразительный рык, поедая гневными глазами невозмутимого адъютанта. Входили новые люди, скрывались за дверью в горницу. Минут через пятнадцать-двадцать они выходили, на ходу застегивая планшеты. Были моменты, когда кухня пустела, А вызова все не было. За оконцем стало темнеть. Адъютант зажег керосиновую лампу. Тут Федор не выдержал:

– Может, начальник штаба забыл о нас?

– Он никогда не забывает. Ждите, – адъютант даже не взглянул на него.

Павел понимал нетерпение Федора. Завтра наступление. Как всегда перед боем Боровой отправлялся по ротам, придирчиво осматривал ходовую часть, следил за заправкой машин горючим, проверял расстановку снарядов в боеукладке, уточнял курсы движения на местности, подсказывал ближние и дальние ориентиры, шуткой, а то и соленым словцом поднимал дух экипажей. В подразделениях его любили, хотя иногда он был крут, но отходчив, на других не ссылался, решал сам, не прибегал к инстанциям. Теперь же на весь предбоевой ритуал не оставалось времени. Дай-то бог переговорить с комбатами и командирами тральщиков, которые пойдут на вражеские укрепления в авангарде.

На улицу уже опустилась темная осенняя ночь. Из горницы вышли последние командиры. Адъютант скрылся за дверью, через секунду появился вновь и не без злорадства произнес опостылевшее «ждите». Из третьей каморки, скрытой печью и потому сначала незамеченной, выскочил солдат в белом фартуке и колпаке, протащил сковороду, обдав дразнящим запахом подваренных яиц и тушенки. Еще через полчаса повар пронес в горницу самовар. «Как лакеи в передней», – подумал Павел, представив себя с Боровым со стороны. Лишь когда солдат с горкой грязной посуды скрылся в своем закутке, адъютант разрешил пройти к начальнику штаба.

Боровой встречался с полковником Черкуновым один раз на командирских учениях, Павел же увидел его впервые. Освещенное с двух сторон лампами-семилинейками и без того раздутое сивушное лицо показалось еще более широким, как бы придавленным сверху, похожим на китайского божка. Едва сдерживая раздражение, Федор доложил о прибытии. Черкунов неторопливо вытер полотенцем губы, сложил его вчетверо, открыл коробку «Казбека», закурил.

– Вам приходилось участвовать в боях? – выпустив облако ароматного дыма, спросил он.

– В составе Второй танковой армии.

– Были потери?

– Единицы.

– Странно. Видно шли во втором эшелоне?

– Танковые тральщики идут первыми, – повысил голос Боровой.

– Посмотрим, как будете воевать завтра, – Черкунов принял начальственный вид. – Сколько машин в полку?

– Двадцать две тридцатьчетверки при восемнадцати тралах.

Небрежным движением полковник подтянул к себе карту. В середине листа жирно темнел вытянутый шестиугольник Киева с пригородом Дарница на левом берегу.

– Доложите ваше направление.

– Вдоль лютежского шоссе в полосе 136-й и 240-й стрелковых дивизий.

– Приказываю половину тралов направить в полосу наступления 167-й дивизии.

Боровой онемел. Павел тоже подумал – не ослышался ли? Черкунов поднялся, давая понять, что разговор окончен.

– Товарищ полковник! – Федор обрел дар речи. – Это же… Это…

Он хотел закончить фразу словом «безумие», но судорожно стал искать более мягкий синоним, чтобы не озлобить начальника штаба. На выручку пришел Павел. Как можно более спокойным тоном он проговорил:

– Разрешите высказать свои соображения, товарищ полковник.

Сдвинув рысьи брови, Черкунов уставился на Павла.

– Как видно по карте, в полосе 67-й дивизии много противотанковых рвов и заболоченных участков. Боюсь, наши тралы там безнадежно застрянут.

– Вы желаете наступать по гладкой дороге?

– Проходимость тральщиков, хотя и довольно высокая, отличается от проходимости обычных танков. Надо же впереди себя толкать еще пятитонную махину. Завалится она в ров – никаким тягачом не вытащишь. Понесем потери, собьем темп… – интуитивно Павел выбирал нужную тактику, старался приуменьшить возможности тральщиков, хотя Боровой несколько раз дергался, готовый вступить в спор, но Павел незаметно давил на его локоть.

– Вижу теперь, ваша слава дутая, – усмехнулся Черкунов.

– Да и, кроме того, перегонять тральщики сейчас, в ночь перед наступлением, уже поздно. Разрешите действовать по ранее намеченному плану.

Полковник поднял трубку полевого телефона, потребовал соединить с командиром корпуса Кравченко.