Книга Африканский ветер - Кристина Арноти

— Вы зануда, но правы.

В этот коридор выходили несколько узких лестниц, они вели на верхние этажи. Мы пошли по той, которая была ближе всего к нашему номеру. На четвертом этаже нас удивило необычное зрелище: вокруг нескольких выставленных в коридор подносов с остатками поздних завтраков сидела куча обезьян, устроивших себе праздник чревоугодия. Они продолжали прибывать со всех сторон: с крыш соседних строений, с веток деревьев, с пальм, которые росли неподалеку. И сразу же набрасывались на пищу. Они объедались бутербродами, сливочным маслом, вареньем. Один однопалый самец держал в кулаке банан и очищал его зубами. Другой самец схватил сахарницу, и металлическая крышка со звоном покатилась по кафельному полу. Одна хитрая обезьяна держала в своих волосатых лапах кувшин, по ее плечам текло молоко. Беременная самка с полностью опустошенными молочными железами наблюдала за этим пиршеством, сидя в сторонке, а потом раскрыла объятия, прижала к истощенной груди и укрыла от опасности маленького детеныша, который спасался от крупного самца. Наше появление помешало их фиесте, обезьяны вздрогнули, отодвинулись, продолжая есть и чесаться, потом с недовольным ворчанием отошли и уселись кружком неподалеку, ожидая дальнейшего развития событий.

Энни произнесла детским голосом:

— Эрик… обезьяны! Я их обожаю… Посмотрите вон на того маленького, как он очарователен!

— Энни, ученые подозревают, что обезьяны разносчики СПИДа. Если они вас укусят…

— СПИДа? Эти малыши? Какой же вы! Я больше боюсь вас, чем их! Не портите мое путешествие!

Она сказала «мое путешествие», я стал всего лишь сопровождающим, который ее нервировал. Положив в карман пятьдесят тысяч долларов, мадам решила еще и поразвлечься. Она с мрачным видом пошла за носильщиком, который привел нас в большую комнату. Там было довольно прохладно. Я отыскал термостат кондиционера рядом с дверью ванной комнаты, выключил кондиционер и отдал кенийцу оставшиеся у меня шиллинги. Энни уже вышла на террасу. Через открытую дверь смежной комнаты я увидел спальню с широкой кроватью посредине.

Затем я присоединился к Энни. Она стояла рядом с балюстрадой, наслаждаясь горячим влажным, напоминавшим компресс воздухом. Она улыбнулась мне и воскликнула:

— Ах, как здесь красиво!

И обвела рукой горизонт жестом владелицы:

— Даже вам, ужасный вы тип, это понятно, не так ли? Согласитесь, что это великолепно, а не то я вас оскорблю!

К чему было спорить? Я согласился. Терраса находилась на уровне листьев пальм, их зеленая масса смешивалась со светло-голубым небом, сливавшимся вдали с морем. Сквозь богатую зелень экзотических растений внизу были видны блестящие участки, выдававшие наличие бассейна. Отель был выстроен полукругом на трех уровнях и окружал пальмовую рощу, которая предшествовала пляжу. Напротив залива коралловый риф служил естественной границей пляжа, отделяя его от морских просторов. Отлив частично обнажил дно, где перемешались кораллы и водоросли. Отдыхающие прогуливались по воде, доходившей им до щиколоток, разрозненными группами направлялись к коралловому рифу, который стал шире благодаря полоске белого песка. Это было привычное место для прогулок. По другую сторону рифа под воздействием подводных течений океан накатывался волнами, похожими на стены из жидкого стекла. Волны разбивались о коралловый риф, разлетаясь водной пылью. Казалось, что люди шли по воде, словно маленькие боги. За ними следовали торговцы, предлагавшие им фигурки из глины, красные, зеленые, желтые развевавшиеся на ветру пляжные юбки. Избыток красоты мешал мне, я не хотел расслабляться и испускать «ахи» и «охи». Внезапно я вздрогнул от горячего прикосновения. Энни схватила мою руку и стала покрывать ее поцелуями. Я смутился и вырвал руку.

— Вы с ума сошли?

— Я должна поцеловать человека, который привез меня сюда. Поскольку вы небриты, пришлось поцеловать руку… Я поцеловала ее, потому что счастлива.

— Не надо этих проявлений чувств, Энни, прошу вас.

— Вы не очень приветливы, но тем хуже. Я так вам признательна! Я увидела чудо! Мне почти кажется, что несправедливо брать с вас деньги.

И тут же покачала головой:

— Но я все равно не должна раскисать. Вы богаты.

Она положила мою ладонь к себе на грудь.

— Оставьте меня в покое!

Она надулась.

— Наденьте очки, Энни…

Она потерла руками глаза, нос.

— Вы, конечно, правы. Солнце очень яркое, но не хочется искажать цвета природы.

Затем она вдруг произнесла слова, которые больно ударили меня:

— У вас нет сердца.

Я взбешенно возразил:

— Правда? С чего бы это?

— Вы думаете только о деньгах, о том, что вы мне заплатили. Но это путешествие для меня просто чудо.

— Если бы вы могли не смотреть на все со своей колокольни…

Она смотрела на море.

«Можно подумать, что ему доставляет удовольствие постоянно мне противоречить, — заявила однажды учительнице моя мать, — Этот ребенок законченный эгоист!» «Уверяю вас, у него нет сердца», — повторила мать. В ее глазах я был инвалидом, ребенком, родившимся без сердца.

У меня не было сердца? Меня охватила ненависть. Если у меня нет сердца, Энни умрет, ее судьба предрешена. Если с ней произойдет какой-нибудь несчастный случай, я буду спасен. Я смогу избежать вскрытия, отказавшись от отправки тела в Лос-Анджелес: «Жена обожала Африку, там она и покоится с миром». И главное, подальше от судмедэкспертов. Я, конечно, знал, что при нынешних революционных методах ведения следствия по одному волоску можно определить расу, пол и вероятный возраст жертвы.

На край перегородки, разделявшей нашу террасу надвое, с соседней крыши запрыгнула крупная обезьяна и стала пристально наблюдать за нами. Ее тонкий длинный хвост выделялся на фоне покрашенной известью стенки, словно запятая на чистом листе бумаги. Обезьяна стала чесать себе голову.

— Она смотрит на нас, — сказала Энни. — Я ей понравилась, вы тоже улыбнитесь ей… Мы должны показаться ей симпатичными.

— Возьмите ваши очки…

Она подошла ко мне:

— Я, видимо, испугала вас. Неужели нельзя пошутить…

— Очки, Энни!

— Простите, Эрик. Сейчас я надену очки, и мы пойдем купаться. Согласны?

— Вы хотите поплавать в этом наперстке воды?

Она обвила руки вокруг моей шеи:

— Ворчун… Вы что, никогда не бываете счастливы?

Она легко поцеловала меня в губы.

— Это — чтобы вы меня простили. Пойдем, прогуляемся по воде, как все остальные. Хорошо?

Я освободился от ее объятий.

— Я поеду в коттедж, который снимает моя жена. Скажу, чтобы они там все приготовили. Завтра мы туда въедем.

— Мы не уедем от моря?