Книга Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт

— Верно, — Клеррис улыбается, щурясь на послеполуденном солнце. — Истребляя тех, кто убивает людей сотнями, ты и вправду уменьшишь число смертей, но при этом в той же мере увеличишь свои разрушительные возможности. Вот почему Мегера так боится твоего клинка. Дело даже не в твоей способности убивать, а в том, что даже вовсе не прибегая к магии, ты сам превращаешься в разрушительную Белую силу.

— Именно это я и чувствовала, хотя не могла найти правильные слова, — признает Мегера.

— Хорошо, — говорит Клеррис, — продолжим. Теперь, когда у вас обоих есть навыки, попробуйте прочувствовать это дерево.

Креслин делает, как сказано, и видит бело-красные линии хаоса, пронизывающие черную гармоническую основу.

— Но почему я не могу убрать эту белизну? — настойчиво спрашивает Мегера.

Клеррис вздыхает:

— Попробуй.

Затаив дыхание, Креслин наблюдает за тем, как Мегера обхватывает дерево потоками силы. Спустя несколько мгновений она подается назад, и белизна действительно исчезает, оставив лишь черный фон.

— Вот видите, у меня получилось!

— Да, получилось, — нейтральным тоном подтверждает Клеррис. А продолжающий следить за деревом Креслин видит, как чернота ширится, словно заполняя образовавшиеся пустоты, но, расширяясь, бледнеет, редеет… и исчезает.

С громким треском ствол дерева расщепляется, но еще до того, как это произошло, оно ощущается как иссохшее и мертвое.

— Упадет оно только через несколько недель, — говорит Клеррис, — однако это дерево погибло.

— Но почему? — восклицает Мегера. — Ты ведь знал, чем все кончится, так почему же позволил мне убить дерево?

— Потому, — отвечает Черный маг терпеливым тоном наставника, — что и порядок, и хаос — это энергии, способные к сосуществованию. Если в чем-либо живом хаотическое начало достаточно сильно, то его удаление снизит жизненную энергию ниже уровня, необходимого для поддержания существования. Хороший целитель может излечить какой-нибудь недуг, но этот процесс всегда сопряжен с риском, особенно в тех случаях, когда хаос основательно внедрен в структуру организма.

— Так что же, хаос лежит в основе всего? — спрашивает Креслин.

— Тьма! Конечно же, нет. Во всяком случае, не в основе жизни. Для ее поддержания требуется гармония. Вот почему Белые в большинстве своем умирают молодыми. Конечно, это не касается похитителей тел, — Черный маг выпрямляется и указывает на погубленное дерево. — Считайте это уроком. Чтобы победить хаос, нужно не устранять его, а усиливать гармонию. Для тебя, Мегера, это особенно важно.

Но Мегера молчит, уставясь в землю, поджав губы и сцепив за спиной руки.

LXXVIII

Креслин снова показывает прием: палка из белого дуба описывает медленную дугу.

Торкейл, черноволосый солдат с жиденькой бороденкой, первым встретивший новых регентов на пристани, так же медленно повторяет движение, стремясь выполнить его с той же легкостью, что и юноша с серебристыми волосами.

Однако Креслин останавливает его на середине приема.

— Следи за запястьем…

Торкейл отступает и начинает все сначала.

Креслин смотрит на него, но на сей раз наблюдает не за выполнением приема, а за тем, как сочетаются и противоборствуют в этом человеке гармония и хаос. Потом он напрягается и, как проделывал уже не раз с овцами и растениями, усиливает внутреннее гармоническое начало.

Пошатнувшись, Торкейл трясет головой, смахивает со лба прямые черные пряди и смотрит на белую дубовую палку в своей руке.

— Ты делаешь успехи. Будешь больше учиться, и все у тебя получится, — говорит Креслин и поворачивается к следующему.

— Ты?

— Нарран, господин.

Как и у Торкейла, внутреннюю суть этого солдата составляет сложное переплетение белого и черного, но в данном случае белых нитей больше и они значительно прочнее. Креслин тихонько вздыхает, надеясь, что у других солдат хаотическое начало окажется не столь сильным, и снова поднимает деревянный меч.

LXXIX

Креслин замедляет бег возле возрожденного им и Клеррисом сада. Ябруши уже расцветают: здесь пора цветения приходит раньше, чем в Кандаре, а морозы, напротив, наступают позже.

Позади поскрипывает песок под ногами старающейся не отстать от него Мегеры.

Он бежит вдоль низкой каменной ограды, отделяющей сад от тропы, которая когда-нибудь станет настоящей дорогой. Дальше на юг тропа, идущая вдоль восточного побережья, взбирается на черные утесы, где Креслин и Клеррис присмотрели место для укрепления, Мегера расчистила участок, и юноша уже приступил к каменным работам.

— Тебе это что… доставляет удовольствие? — наконец догнав его, спрашивает вконец запыхавшаяся, вспотевшая Мегера. Волосы ее собраны в пучок на затылке. — Еще и в сапогах…

— Удовольствием тут и не пахнет, — отвечает он с саркастической улыбкой. — Это все лишь затем, чтобы стать еще более эффективной машиной для убийства. В сандалиях, а тем паче босиком много не навоюешь. Но не это важно… Ты готова продолжить?

— Продолжить?

— Ну, я имею в виду рвануть выше по склону?

— Пока… пока нет, — она уже почти отдышалась, однако Креслин старается не смотреть в ее сторону, поскольку растрепанная и вспотевшая Мегера кажется ему еще более желанной. А это желание причиняет боль им обоим.

Его взгляд скользит по суковатым, но заметно воспрянувшим к жизни деревьям, и он тянется к ним, чтобы еще раз подкрепить обретенные растениями жизненные силы. Чуть дальше по склону видны горные овцы, которых ему и Клеррису удалось перевести на нижние пастбища, ибо теперь над Краем Земли зеленеет трава.

Зелени становится все больше благодаря тому, что Клеррис высадил на песке и глине неприхотливые сорта растений, а Креслин подвел воду с помощью временного акведука.

— Что ты там рассматриваешь?

— Овец.

— В тебе словно живут два разных человека. Работая с камнем, растениями или животными, ты можешь быть таким…

Креслин глубоко вздыхает:

— Правда?

— Нет. Но я последую за тобой и… научусь всему, что можешь ты, — она утирает лоб и набирает в грудь побольше воздуху.

Юноша переходит на размеренный бег и, одолев короткое ровное пространство, несется на юг, вверх к черным утесам.

Позади эхом вторят его шагам легкие сапожки Мегеры, и ветер доносит до слуха Креслина ее прерывистое бормотание:

— Эти… суки… из Оплота… могут… и я… смогу…

Это вызвало бы улыбку, не чувствуй юноша холодную ярость и напряжение ее стальной воли. Он старается бежать равномерно и думать совсем о другом — о делах, которыми предстоит заняться. Об овощах, о сене, о коровах, которые обеспечат людей молоком и сыром. И, конечно же, о деревьях. Клеррис уверяет, что деревья, дождь и время, с помощью неких чар гармонии, могли бы превратить остров в цветущий сад.