Книга Шпион по призванию - Деннис Уитли

К тому же Роджер чувствовал, что бегство было бы трусостью. Вернувшись и посмотрев в лицо судьбе, которую уготовила ему Атенаис, он, по крайней мере, доказал бы ей, что не испытывает недостатка в смелости, тем более что она, несмотря на весь свой гнев, могла замять дело, побоявшись унизить себя, рассказав о происшедшем.

Выждав час, Роджер медленно поехал назад в сгущающихся сумерках, передал свою лошадь конюху и поднялся к себе по черной лестнице. В зеркале он увидел свое лицо, покрытое паутиной ярко-красных полос, и принялся размышлять, как ему объяснить это слугам. Прежде всего на ум пришла мысль сказать, будто лошадь понесла и протащила его на полном скаку через ольховую рощу, где ветки исхлестали ему лицо. Так как полосы были короткими и ровными, ничуть не походящими на царапины, история выглядела сомнительной, но он слишком устал, чтобы ломать себе голову, и счел ее вполне подходящей.

Тем не менее, вместо того чтобы спуститься к ужину, Роджер отправился прямиком в постель, надеясь, что одеяла частично скроют его раны, и решив оставаться в кровати, пока они не начнут заживать.

Анри пришел узнать, почему он не поужинал, и Роджер дал ему заготовленное объяснение, добавив, что повредил ногу и, возможно, пролежит в постели день или два. Слуга принес ему еду на подносе, и Роджер поужинал и стал думать о последствиях сегодняшних событий, пока мысли его не смешал крепкий сон.

Утренние часы после завтрака он провел в беспокойном ожидании громких шагов в коридоре, означающих приближение слуг, которых послала Атенаис, чтобы схватить его. Незадолго до полудня и впрямь послышались шаги. В дверь постучали, и Роджер, к своему удивлению, услышал голос Атенаис:

— Месье Брюк, мы можем войти?

— Да… входите, — пролепетал он.

Атенаис вошла в сопровождении мадам Мари-Анже и спокойно сказала:

— Мне сообщили, что вчера, во время поездки верхом, с вами произошел несчастный случай. Надеюсь, вы не сильно покалечились и мы сможем быстро залечить ваши раны.

— Нет-нет, мадемуазель, ничего серьезного, — пробормотал Роджер и изложил состряпанную им версию.

— Боже! Как же вас изрезали ветки ольхи! — воскликнула Атенаис, обследовав его раны. — Но это вам поможет. — И, взяв горшочек у мадам Мари-Анже, она стала накладывать на поврежденные места содержавшуюся в нем мазь.

Однако слова сочувствия были немедленно опровергнуты ее действиями, так как, стоя спиной к мадам, она втирала мазь в его раны с такой силой, словно скребла пол.

Посоветовав Роджеру не вставать с постели до полного выздоровления, женщины оставили его наедине с тревожными мыслями.

Из этого визита следовал один важный вывод. Очевидно, Атенаис решила не трогать лихо, пока спит тихо, так что Роджер мог не опасаться, что его лишат руки, заклеймят раскаленным железом или бросят в темницу. Тем не менее он чувствовал, что не стоит рассматривать проведенное ею лечение как предложение оливковой ветви. Уж слишком оно было болезненным. Наконец Роджер пришел к мысли, что Атенаис, решив молчать о своем унижении, поняла, что должна вести себя с ним так, словно между ними ничего не произошло, и, следовательно, обращалась с ним, как с любым из слуг замка, оказавшимся в постели в результате несчастного случая.

Однако теперь Роджер начал ощущать чувство вины за свое поведение, усиливающееся с каждым часом. Он не представлял себе, что шестнадцатилетняя девушка может быть настолько потрясена поцелуем, пусть даже первым. Конечно, с точки зрения Атенаис, она имела полное право отхлестать его, и Роджер понимал, что подал ей все основания для гнева, следуя за ней по пятам. Ранее ему не приходило в голову, что слуги могут замечать и комментировать его поведение, но, разумеется, они видели его притаившимся в коридоре возле будуара Атенаис и скачущим верхом следом за ней. Учитывая традиционную строгость, в которой воспитывались французские девушки благородного происхождения, Атенаис, несомненно, приравняла поцелуй Роджера едва ли не к попытке изнасилования, хотя подобное никак не входило в его намерения.

На следующее утро Роджер пришел к заключению, что Атенаис поступила в высшей степени снисходительно, не выплакав всю правду на широкой груди мадам Мари-Анже и не приказав запереть его, пока маркиз не будет информирован о происшедшем.

Несмотря на болезненную процедуру, мазь, которую наложила Атенаис на его раны, быстро исцелила их. Уже на третье утро Роджер, посмотрев в зеркало, решил, что может появиться внизу, не вызывая неподобающих комментариев.

После еще одной ночи, полной размышлений, Роджер почувствовал такие сильные угрызения совести, что решил при первой возможности отыскать Атенаис и униженно попросить у нее прощения за свою грубость.

Можно представить себе его удивление и досаду, когда он узнал, что Атенаис и мадам Мари-Анже еще накануне уехали в Париж. Насколько ему было известно, они не собирались покидать Бешрель в ближайшие две недели, следовательно, Атенаис, будучи не в состоянии видеть его и вспоминать о своем унижении, изобрела какой-то предлог, чтобы приблизить дату их отъезда.

Роджер сразу же вспомнил содержание записки, которую девушка вложила ему в руку в прошлом апреле. В ней говорилось, что они больше не увидятся, так как ближайшей зимой она не вернется в Рен, а будет представлена ко двору. После этого шансы на ее возвращение в Бешрель будущим летом были крайне невысоки. Роджер не только потерял Атенаис, но даже не смог попросить у нее прощения за свое недостойное поведение, и она, очевидно, увезла с собой горькие и презрительные воспоминания о нем.

После нескольких дней тягостных переживаний Роджер принялся за работу с удвоенной энергией, пытаясь наверстать упущенное время и отогнать печальные мысли. Вскоре кипа старых документов поглотила все его внимание. Проблема права на владение поместьем Сент-Илер интересовала его все больше. За несколько недель он превратился в кладезь информации о генеалогических древах половины знатных семейств Западной Франции. Каждый раз обнаруживая новое звено в цепи, Роджер ощущал прилив возбуждения, а наталкиваясь на договор или завещание, препятствующие цели, которой ему следовало достичь, чувствовал себя так, словно проиграл сражение.

Чернобородый Шену то и дело поднимался в его рабочий кабинет, напоминая, что пришло время для упражнений. Обычно они выезжали верхом, а когда погода была неподходящей, практиковались с рапирой и саблей на теннисном корте у конюшен, так как бывший драгун был превосходным фехтовальщиком. Месье Сен-Поль в своей академии в Рене прошлой зимой обучил Роджера многим выпадам, но Шену дал ему еще больше полезных навыков. Теперь, когда к его проворству прибавилась сила, он обещал стать по-настоящему опасным противником.

Иногда во время поездок верхом они останавливались выпить стакан вина с месье Лотрадом, управляющим маркиза, который жил в маленьком домике на окруженной лесом поляне неподалеку от замка. Лотрад был толстым пожилым человеком в очках, добродушным от природы, но твердым в силу привычки, так как ему приходилось вытягивать ренту в положенные сроки из вечно сетующих на тяготы фермеров.