Книга Разбойничья злая луна - Любовь Лукина

Глава 36

По обломкам железных птиц

Пламя на горизонте полыхало весь день. Медленно бурлило, вспучивалось тяжёлыми испятнанными копотью пузырями, иногда то здесь, то там лениво взмывал алый язык и, оторвавшись от общей массы огня, какое-то время жил самостоятельно, парил, шевелясь и кривляясь в чёрном дыму. Полнеба заволокло гарью. Зловещей своей неспешностью пламя напоминало пылевую бурю, что наползала на «Самум» два дня назад. Пожар Зибры рядом с ним показался бы малым костерком.

Странно, но сияющие трубы, вопреки опасениям Ар-Шарлахи, не взорвались и не воспламенились. Стройные, серебристые, они по-прежнему тянулись с севера на юг, словно огненная толчея за кормой не имела к ним никакого отношения.

Команда «Самума» ждала решения. Главарь затворился с Алият в своей каюте и, надо полагать, опять замышлял что-нибудь такое, от чего у добрых людей ум за разум заходит. Маясь, бродили по палубе, сбивались в небольшие группы, толковали вполголоса, поглядывая то на юг, то на север.

— Стало быть, и на кивающие молоты управа есть… — с дрожью в голосе говорил Ард-Гев, насупив густые сросшиеся брови. — Надо же, страсть какая! А грохоту от них, грохоту!..

— Синие, скользкие… — презрительно передразнил кого-то Горха. — Нашёл чем пугать!.. Из моря ведь выпорхнули, не иначе…

— А я так думаю, братцы, что это сам Шарлах птичек этих вызвал…

На говорящего уставились с боязливым недоверием. Конечно, Шарлах заговорённый, вдобавок колдун, но не до такой же степени!..

— Сам слышал, как он кивающие молоты ругал: к морю, мол, не пускают… Ну и вот…

— Это где ж ты такое слышал?

— А сквозь переборку…

— Подслушивал, что ли?

— Да как?.. — Говорящий смутился.

— Ты смотри, — пригрозили ему. — Застанет, щёлкнет этак пальчиками — и твой же нож тебя и по горлу!..

— А я вот другое слышал… Только-только всё это стряслось, Алият говорит: что ж ты, мол, рассказывал, будто птицы у них деревянные? А они вон, видишь, какие…

— Ну… А он?

— А он ей: чего, мол, ты хочешь? С тех пор двести лет прошло…

Все примолкли в тревожном недоумении.

— Это сколько ж ему лет-то?

— Да, может, он не про себя…

— Ох, братцы, потащит он нас к морю, чует моё сердце.

Сердце не обмануло. Вскоре на палубе появился Ар-Шарлахи и велел ставить паруса. Угрюмо подчинились. Недовольства, впрочем, никто не выказывал, возможно, потому что за кормой всё так же неспешно бурлило огромное грязное пламя, и невольно хотелось уйти от него как можно дальше. К вечеру оно стало ещё страшней; казалось, весь мир, лежащий за северным горизонтом, объят огнём: Пальмовая Дорога, Харва, Кимир…

* * *

Странной была эта ночь: наблюдателей пробирал озноб, и причиной тому был не один только холод. Вздымалось на севере розовое зарево, и вовсю бесчинствовала разбойничья злая луна. Холодно светились справа бесконечные трубы, похожий на огромного скорпиона «Самум» медленно полз в полном безветрии по светлым пескам.

Утром, когда за кормой осталась лишь чёрная прозрачная дымка, Ар-Шарлахи попробовал связаться с Улькаром. Государь был испуган. Ему уже доложили, что горят пески кивающих молотов.

— Зачем ты это сделал? — хрипло спросил он, и Ар-Шарлахи на некоторое время утратил дар речи. Улькар явно переоценил его скромные возможности. Но рассказывать подробно о железных птицах и об их предполагаемых хозяевах показалось Ар-Шарлахи делом сложным, и то ли поэтому, то ли от усталости, но он ответил государю просто:

— Они не пускали меня к морю…

После этих слов Улькар обезумел. Он кричал, что Ар-Шарлахи оставил его один на один с Кимиром, он уже грозил страшными карами, и пришлось волей-неволей объяснить, что же произошло на самом деле.

Судя по всему, Улькар был потрясён. Устройство шуршало почти минуту, и Ар-Шарлахи даже забеспокоился: уж не сломалось ли? Он собрался окликнуть государя, но тут Улькар наконец подал голос.

— Как ты думаешь, там хоть кто-нибудь уцелел? — с надеждой спросил он.

— Вряд ли… — поёжившись от воспоминаний, ответил Ар-Шарлахи. — Всё сгорело, по-моему…

— Вот как?.. — Улькар что-то тревожно обдумывал. — Ну, всё равно… Если они… Или эти их враги, как ты говоришь… Не важно… Словом, если тебя всё-таки перехватят, спрячь мой указ подальше. А не будет другого выхода — уничтожь. Пусть считают, что ты решился выйти к морю на свой страх и риск…

Ар-Шарлахи подумал, что в общем-то так оно и есть, но произносить это вслух не стал.

— Странно… — выключив устройство, сказал он Алият, молчаливо присутствовавшей при его разговоре с государем. — Выходит, как ни мешали Улькару кивающие молоты, а без них ему трудно придётся…

— А нам?

— Боюсь, что и нам тоже.

— Не понимаю, — сердито сказала Алият. — Ты их ругал, ты с ними ссорился… А теперь? Жалко, что ли, стало?

Он задумался и озадаченно хмыкнул.

— Да пожалуй, что и жалко… — проговорил он, сам себе удивляясь. — Тут вот ещё, понимаешь, какое дело… Да! Они, конечно, шакалы! Отняли у нас пустыню, закрыли выход к морю…

— Да он нам и раньше не был нужен! — перебила Алият.

— Не важно!.. Вообще делали с нами, что хотели… И всё же при этом в мире было какое-то равновесие. А вот теперь… — Ар-Шарлахи умолк и долго покачивал головой. — Да… — сказал он наконец. — Теперь я даже и не знаю, что будет. Даже если они не станут здесь больше воевать. Не знаю…

* * *

К вечеру по левому плечу обозначилось чёрное пятно, отчётливо выделяющееся на фоне блещущих под солнцем песков, и Ар-Шарлахи приказал изменить курс. Пятно поплыло навстречу, обретая рельеф, становясь похожим на выжженный маленький оазис. Или на спалённый в уголь караван. Знакомая картина. Клочья копоти, пятнающие песок, обгорелые балки, рваный металл…

«Самум» прошёл по краю пятна, марая сажей колёса. Стоя у борта, Ар-Шарлахи озадаченно всматривался в это, по всему видать, свежее пепелище. Ветер шевелил чёрные хлопья, тянуло гарью. Точно таким же ударом «разрисованные» накрыли на его глазах «Белый скорпион»… Да, но что же они накрыли здесь?

В центре выгоревшего пятна горбилось невысокое изуродованное взрывом сооружение с остатками огромной решётчатой чаши, окружённое чёрными обломками странных, слегка похожих на кивающие молоты конструкций, также обугленных, исковерканных почти до полной бесформенности. Песок был разрыт чудовищными осыпавшимися воронками и покрыт особенно плотным слоем копоти. Одна из конструкций явно пострадала меньше других, и Ар-Шарлахи велел пройти как можно ближе к ней, что и было выполнено в точности, хотя и с большой неохотой.

Конструкция представляла собой жёлоб длиной в два человеческих роста, укреплённый на покривившейся башенке основания. На жёлобе покоился странный предмет, напоминающий острорылую рыбу с веретенообразным туловищем и раскинутыми брюшными плавниками, которые хотелось назвать скорее крыльями.