Книга Корсары по крови - Павел Береговой

— Первый раз! До сей поры боги меня хранили… — пробормотал капитан Джон сам себе, зажав рану левой рукой. — Даже труп меня обманул!..

Он пнул недобитого врага, опрокинув на пол, наступил ему на руку и приставил остриё меча к его шее.

— Ты капитан? — спросил раненого.

— Я штурман… Капитан в лазарете… — ответил тот и распростёрся обессиленно, тяжело дыша. — Всё равно вы проиграли… вашего флота больше нет… — прохрипел враг и испустил дух.

Гримаса боли исказила лицо Ульвссона, и он в сердцах пнул бездыханное тело сапогом. После этого схватил бутылку рома, попавшуюся ему на глаза, и ударом меча срубил горлышко. Залил свой окровавленный бок содержимым, морщась от боли, запрокинул голову и вылил остаток рома себе в рот. Затем отбросил опустошённый сосуд, покинул каюту и быстро зашагал прочь, стремясь разыскать Чёрного Капитана.

Перешагивая через другие трупы, конунг дружины викингов пробормотал одну из Заповедей Одина:

— Непозволительно прощать того, кто умышленно совершает зло, ибо зло, оставшееся без наказания, умножается, а вина за преумноженное зло лежит на том, кто оставил совершившего зло не наказанным и не привёл его на правый Божий суд…

Корабельный лазарет этого фрегата размещался в другой части корпуса, под него была отведена часть трюма, отделенная занавесью из парусины.

Разыскав это место и ступив за парусиновую завесу, Ульвссон едва не забыл, как дышать, от смрада. В нос ударило острое зловоние вывороченных кишок, исходившее от изуродованных, порванных тел. В закутке царил сумрак, здесь находились раненые, которых поместили сюда ещё до начала абордажа.

— Эй, ты! — окликнул он какого-то человека, который пытался делать перевязку одному из ещё живых. — Где ваш проклятый капитан?

Но в следующий миг уже понял, что вопрос был лишним. Конунг увидел распростёртое на лавке тело, облачённое в некогда роскошный чёрный камзол, теперь изодранный, грязный и покрытый кровавыми пятнами. Пальцы левой руки трупа были унизаны тремя перстнями с огромными бриллиантом, рубином и сапфиром, а другая рука в предсмертной судороге сжимала подзорную трубу, стремясь не расставаться с этой дорогостоящей принадлежностью морского офицера. Одежды прочих раненых и мёртвых в этом лазарете ни в малейшей степени не напоминали капитанские, хотя тоже были сплошь чёрными. Белого цвета на борту этого фрегата не признавали даже для исподних рубах.

— Месье, лекарь Деми я! — назвал себя человек, занимавшийся перевязкой. И продолжил говорить на ломаном английском: — Всё делать я, что уметь. Большой рана, лечить не успеть! — Французский доктор указал на тело в камзоле. — Капитан умирать и просить вы передать это!

Он поднял с пола и подал Ульвссону оружие. Видимо, принадлежавшее лично побеждённому капитану: сабля и пистолет, очень дорогостоящие, инкрустированные золотом и драгоценными камнями.

Ещё несколько секунд Ульвссон жадно, с раздувающимися от гнева ноздрями смотрел на труп главного врага, затем схватил его оружие, отдёрнул занавесь, едва не сорвав её, и устремился на верхнюю палубу.

— Джо-он! — окликнул его другой доктор, Алан Торнсби, который оказывал здесь помощь раненым викингам. Его расстроенный вид и тон голоса недобрым предчувствием кольнули сердце капитана, и это отразилось на выражении его лица, из гневного оно тотчас же стало озабоченным. Подойдя ближе, конунг увидел лежавшего на палубе… первого офицера «Вегейра» Томаса Хэнсона. Огромная рана превратила в кровавое месиво верхнюю половину туловища скальда дружины, вдохновителя героического возникновения в Карибском море этой команды викингов. В его карих глазах отражалось небо, лицо навечно застыло в удивлении.

Ещё один британский потомок норманнов Джон Дарси Ульвссон, коему судьба уготовила невероятную участь предводителя дружины викингов, выронил раззолоченные трофейные символы власти и оторопело застыл, неподвижным взором уставившись на ближайшего соратника, лежавшего на палубе. Неунывающий весельчак Том лежал так неловко, так мертвенно-неподвижно, что было страшно к нему прикоснуться…

Капитан схватился за свою грудь и надрывно застонал, будто его пронзило навылет копьё, а вместо воздуха в глотку полился огонь… и всё же он сумел заставить себя встать на колени и взять в свои подрагивающие ладони мёртвую руку боевого побратима. Проверять, бьётся ли сердце Тома, смысла не было. Биться не может сердце, которого больше нет. Как и большей части смятых в развороченном теле внутренних органов.

Капитан Джон Ульвссон уже ничем не смог бы помочь своему лучшему другу.

Когда он поднялся с колен, его потухший взгляд ничего не выражал.

…Некоторые из пленников работорговцев случайно погибли во время сражения. А среди живых, освобождённых из смрадного невольничьего трюма, не обнаружилось ни единого из викингов с других драккаров утраченного флота Сокола. К величайшему сожалению. Надежда, что где-то там по волнам моря ещё скользит под парусами «Моллнир» капитана Стива Килинга, и без того мизерная, вовсе сошла на нет.

Прощание с погибшими по обряду викингов устроить было невозможно. В огненную ладью, на которой умершие уплывут в Валгаллу, можно было бы превратить захваченный фрегат, но в сложившихся обстоятельствах «Чёрный ангел» гораздо больше понадобился живым. После боя слишком много тяжелораненых появилось.

Уцелевшие викинги собрались на палубе «Вегейра», чтобы проститься с погибшими товарищами. Вместо скальда, уста коего в этом мире уже смолкли навечно, говорил конунг. Он вознёс молитву Небесам, прося их по достоинству оценить заслуги уплывающих в вечность воинов, и завершил обращение к божественным покровителям поимённым перечислением всех, с кем прощались живые соратники:

— …Тецаль Ингвальдсон, умелый моряк, Олаф Харальдсон, умелый моряк и хранитель святыни, Джеймс Кнудсен, младший боцман, Роб Карлсон, умелый моряк, Джон Андерсон, помощник повара, Энтони Джеффри Вудсон, умелый моряк, Джесс Найджел Тафтон, младший плотник, Тарна Ингвальдсон, умелый моряк и хранитель святыни, Томас Харальд Хэнсон Тринадцатый, первый офицер и хранитель святыни… Предаём их тела морской пучине. Прах к праху. Велики наши утраты, но мы возрадуемся за братьев наших. Это был настоящий бой! Истинная доблесть проявлена! Все воины заслужили право продолжить вечную жизнь в небесном раю Валгалле! Хвала Одину и братьям его, богам Асгарда!

Тела, обёрнутые парусиной, одно за другим скользили за борт…

Вечером того же дня в каюту к Джону зашёл Доуссон. Капитан сидел в углу, у столика с горящей свечой, и что-то быстро писал в своей толстой записной книге с чёрным кожаным переплётом.

— А-а, это ты! — протянул он, узнав своего первого помощника, которого не сразу разглядел в полутьме, и снова принялся покрывать страницу книги строками записи. Приглядевшись, Доуссон рассмотрел убористый текст и нанесённое несколькими штрихами изображение какого-то насекомого, похожего на сухой лист дерева.

— Готовлюсь к беседе с нашим добрым доктором, — пробормотал Джон. — Мне с ним есть о чём поговорить… Никак в толк не возьму, как он сообщения передавал… Не использовал же каких-нибудь летающих жуков или бабочек вместо почтовых голубей… Некоторые условные знаки он оставлял на островах, но как они могли узнать, какие именно клочки суши необходимо посетить, чтобы… И вот что ещё меня в тупик ставит, почему его загодя посадили в трюм вместе с пленниками, неужели чёрный дьявол способен разрабатывать столь далекоидущие планы… или он просто чем-то перед тем исчадием провинился и в качестве наказания угодил…