Книга Беглец из Кандагара - Александр Холин

Нава для порядку поворчала ещё немного. Только по густым кустам вересника они прошагали довольно недалеко. Вскоре Чернава остановилась, прислушиваясь то ли к шуму кедрача, возникшему на вершине сопки, то ли ловя болотные запахи, временами прорывавшиеся наружу. Толмай невольно залюбовался девушкой, стоявшей, как лайка в охотничьей стойке. Яга тем временем произвольно распахнулась и показала юноше спрятавшийся под её меховой плотью расшитый узорами зелёный сарафан, поддерживавший высокую грудь, скрытую за побеленной тонкой льняной сорочкой.

— Ты чё это уставился, охальник! — Чернава запахнула ягу, но её выдал яркий румянец, разлившийся по щекам. — Мы не для залёта в Игримское болото отправились.

— А скажи, Нава, — решился наконец Толмай, — ты ведь одна живёшь или я ошибся?

— Нет, не ошибся. А к чему тебе это? — девушка попыталась нахмурить брови, только это у неё сейчас плохо получалось.

— Просто знаю я, — объяснил парень, — что в вашей Стране Десяти Городов только замужние носят на голове кокошники. Девкам ничего, кроме косы, не положено. А ты кокошника не снимаешь, но сзади красивая девичья коса-

Девушка внимательно на него посмотрела, как бы думая, отвечать — не отвечать любопытному гостюшке, потом всё же решилась:

— Меня выдали замуж за хорошего человека по решению родителей, по записи домостроевской, по выгоде семейной. И родители мои, как у нас водится, просто забыли обратиться к Богу за советом. Значит, и меня забыли спросить, готова ли я стать хотя бы не женой, а невестой обручённой? Родители часто за дочь решают: мол, стерпится — слюбится. А если нет? Если не стерпится, не слюбится, ни на что не променяется? Зачем тогда родители дитятку на свет рожали? Зачем холили, баловали? Затем, чтоб замужеством жизнь девке поломать? Или заодно себя похвалить: мол, выдали девку замуж — ан и кобыле легче?!

— Ну и что? В нашей стране часто так бывает, — пожал плечами парень.

— Согласна, — кивнула Чернава. — Но у нас не так. От Бога моему мужу была предназначена другая. Ведь рождаемся мы в миру этом для того, чтобы душу свою любви обучить. Вот и ты хочешь в нижний мир сходить через реку Смородину ради того, чтобы любовь познать. А оттуда ведь редко кто возвертается. И редко какой мужик согласится жизнь за любовь отдать! Но человек безумную и нелепую страсть часто за настоящую любовь принимает. Выдали девку замуж, а за кого? Мой благоверный муженёк на меня даже не посмотрел ни разу.

— Как же так? — вытаращил глаза Толмай. — Мужик на бабу не взглянул ни разу? Так не бывает! Ты шутишь!

— Вот так бывает, — покачала головой Чернава. — Наверно, только в нашем Хаосе такое случается. Через год мой благоверный умер от одиночества. А я — ни жена, ни невеста, ни вдова. Судьба такая. — Чернава обеими руками принялась растирать виски. Видимо, воспоминания приносили ей тяжкую боль. Но, встряхнув головой, как собака отряхивается после купанья, вернулась к главному: — Мы вот здесь остановимся, — она указала на непроходимые заросли вересника и первой полезла в самую гущу.

— Зачем нам это? — поморщился Толмай, но последовал шаг в шаг за своей спутницей.

— Чтобы жить счастливо, станем жить скрытно, — отвечала та, не оборачиваясь. — Такой закон в животном и человеческом мире, а тем более у тех, кто живёт за чертой.

Не совсем поняв женскую мудрость, Толмай всё же немного поворчал, однако послушался. Кто знает, как здесь надо себя вести? Ведь он же не учит Чернаву крабов ловить в Тритоновом понте на берегу Атлантиды? Там свои правила, здесь — свои.

И всё бы, наверно, кончилось по уму, но вдруг девушка сама схватила его за руку и шепнула:

— Вот он!

Кто — он, спутник Чернавы не сразу понял, да и не до того было. Но девица вцепилась в рукав, словно жернов в зёрна или вилы в сено, а оторвать бабу от себя не способен никакой нормальный мужик. Парень попытался оглядеться, то ли интуитивно почувствовав что-то, то ли в силу привычного общения с природой.

Навстречу сквозь кусты от сопки проламывался медведь. В общем-то, зверь не очень походил на медведя, скорее это было просто какое-то живое существо. И лохматости у него было не меньше, чем у заправского мишки.

— Это Иркуйем-богал[78], — шепнула его спутница. — Он был когда-то ангелом. Не шевелись, иначе не выживем.

А существо никакой агрессии не проявляло, просто шлёпало по болоту, словно в сосняке или малиннике. На голове у него ершилась косматая шевелюра. Однако, присмотревшись, можно было сразу заметить разницу между медвежьей шубой и волосяным покровом этого существа. Тем более по болотной топи оно передвигалось, как посуху. А это было довольно-таки странно, поскольку выглядело существо весьма крупным и с косой саженью в плечах. К тому же Иркуйем-богал усердно хрюкал, как сбежавший из тайги кабан, которому захотелось вдруг поваляться в Игримской грязи, то есть принять ванну.

— Он кто? — не утерпел Толмай.

— Ты что, не видишь? — зашипела Чернава. — Демон это. Болотный. Они к нам ночами приходят с востока, но через черту переступить не в силах. Они иногда по ночам такой вой поднимают. Ужас! У нас говорят: вольно Иркуйему в своём болоте орать.

Толмай понял, что ему повезло увидеть ожидаемое чудище. И всё же казалось странным: здесь жили существа, чья таинственность, неуловимость и опасность превратили их в мировую легенду, чуть ли не в страшилку. На самом деле они оказались удивительными, непонятными, невероятными, причудливыми, безобразными, странными, свирепыми, фантастическими. А ведь когда-то все они были Божьими ангелами!

Меж тем Иркуйем шёл лёгкой поступью по болотной жиже-траве, не проваливаясь. Толмай не верил своим глазам. Может, в этом месте вовсе не болото, а настоящая поляна? Но сомнения вскоре рассеялись. Прямо у ног существа вода вдруг запузырилась и высоко вверх над болотной поляной взлетела толстенная змеиная голова. Взметнувшись метров на пятнадцать над поверхностью болота, змеюка зависла, разглядывая огненными глазищами косматое существо. Потом начала свиваться вокруг пришельца кольцами. По спине змея вздымались острые костяные перья, а шкура была покрыта крупной серебристо-чёрной чешуёй.

Толмай открыл рот от удивления.

— Кто это? — только и сумел выдавить из себя он.

— Тот, кто закручивается в спираль, — просипела Чернава. — Тот, кого не ждали, царь-Горыныч!

— Знаешь, — тоже прошептал её спутник, — в храме Аккади есть халдейские надписи, где пишут о таком змее. Я думал, это выдумки жрецов!

— Тихо ты, — снова зашипела Нава. — Если услышат, нам не уйти. Мы не готовы к встрече с ними.

Змей свернулся многоярусными кольцами, но голова его оказалась прямо напротив рыла лохматого Йркуйем-богала. Снизу, из-под свёрнутых колец, показалась его мохнатая мощная лапа и почесала змея под челюстью. Тот радостно захрюкал, затем развернулся по глади болота, подставляя лохматому зверю спину с костяными перьями. Хотя Иркуйем был крупным зверем, но сумел втиснуться между острыми костяшками на хребте царь-Горыныча. В следующую секунду змей, извиваясь, пронёсся по болоту в сторону вересковых зарослей, где притаились Чернава с Толмаем. Мощная змеиная чешуя не боялась колючек, и толстое тело пролетело рядом, обдав схоронившихся крутым смрадным запахом.