Книга Царьград. Враг императора - Андрей Посняков

Поднявшись по парадному крыльцу, старший тавуллярий справился у подозрительно посмотревшей на него технички, где находится канцелярия, и, уловив слабый кивок, тут же потянул на себя обитую дермантином дверь с синей с белыми буквами табличкой – «Директор».

– Здравствуйте, дражайшая Глафира Петровна… Ой!

Лешка сконфузился – «дражайшей Глафире Петровне» было от роду едва восемнадцать годочков. Ну от силы – двадцать. Прелестное, надо сказать, создание, этакий сельский вариант Николь Кидман.

– Глафирочка, умоляю! – Пав на колени, Алексей протянул ей шоколадку. – Я из туристского клуба… Мне б командировку отметить. Тут у вас уже все закрыто – вечер.

– А, так вы турист. – Девушка улыбнулась. – Вовремя пришли – я как раз уже домой собиралась. Вам печать поставить?

– Как обычно! – Алексей широко улыбнулся и, положив на стол «маршрутный лист», попросил: – Глафирочка, вы печать, пожалуйста, вон там, внизу поставьте – мне еще схему нарисовать нужно. Вот, спасибо большое! Доброго вам здоровьица!

– И вам. Не боитесь в походе-то? У нас ведь тут страшные дела творятся – преступники их тюрьмы сбежали!

– Да что вы говорите!

– Вот-вот! Так что вы осторожней будьте.

– Спасибо за предупреждение. Кстати, телефончик местного участкового не подскажете?

– А вон, он как раз недавно заходил, визитки оставил. – Секретарша протянула визитеру маленькую картонную карточку со всеми реквизитами участкового уполномоченного.

– Еще раз благодарю!

Выйдя из школы, Алексей пристроился неподалеку, на старом картофельном ящике и, аккуратно оторвав верх скрепленного печатью листка, корявым почерком набросал:

«В Касимовский опорный пункт милиции.

Участковому уполномоченному

Бобрикову И. И.

Запрос

Нашим исходящим номером …. в ответ на входящий… (номера Лешка поставил крайне неразборчиво, чтобы было не прочитать) просим сообщить местонахождение гр-ки Пафлагоновой К. Л. И его н-летнего ребенка Арсения. Настоящим письмом сообщаем так же, что гр-ка Пафлагонова К. Л. состоит на диспансерном учете в Н-ской психиатрической клинике с диагнозом „вялотекущая шизофрения“.

Главный врач, проф. Л. Л. Тяпкин».

Неразборчиво подписавшись, Лешка, поплевав на пальцы, размазал печать до столь же неразборчивого состояния и, поставив августовскую дату, быстро зашагал обратно к клубу, с обратной стороны которого и располагалось присутственное место участкового уполномоченного.

Небольшое крылечко, скрипучие ступеньки, свежевыкрашенная деревянная дверь с вывеской «Опорный пункт милиции. Часы приема граждан…».

Заглянув в окно, забранное железной решеткой, старший тавуллярий увидал участкового, прилежно корпевшего над бумагами в свете настольной лампы. Окошко-то выходило на север, да и кусты тут, за клубом, деревья – темновато. Судя по всему, милиционер был один.

А кабинет-то не изменился: все те же конторские столы, телефон, старый компьютер с принтером, сейф, шкаф, на двери – небольшое зеркало, у стены, слева – видавший виды диван, над которым кривовато висел портрет президента, а рядом с ним – большой цветной плакат.

Сунув «запрос» в щель между дверью и косяком, старший тавуллярий отошел на несколько шагов в сторону, огляделся и, найдя подходящий камень, метко швырнул его прямо в вывеску.

Вывеска оказалась крепкой – выдержала, но дверь тут же распахнулась, и выбежавший на крыльцо участковый грозно осмотрел округу. Никого, конечно, не увидал, да зато наклонился, поднял запрос, вчитался, смешно шевеля губами. И, скрывшись в опорнике, захлопнул за собой дверь.

Довольный, Лешка направился обратно на почту, купил телефонную карточку и, найдя висевший снаружи таксофон – новенький, ярко-синий, работающий! – набрал номер опорного пункта.

– Товарищ Бобриков? Иван Иванович? Участковый уполномоченный? Вас беспокоит профессор Тяпкин. Мы вам еще в августе отправляли запрос, с нарочным… Ах, только что получили? Тогда, может быть, устно скажете, а мы зарегистрируем как телефонограмму? Ага, ага, говорите… Нет-нет, подождите, я возьму журнал… Ага, внимательно слушаю! Блондинка, глаза синие, лицо овальное, нос прямой… называла себя Ксанфией? Говорит плохо? Да-да, это она и есть! А ребенок? Что ребенок? Ах, был – да? Они, они… Нашлись, слава богу. И куда вы их направили? Куда-куда? В городскую инфекционную больницу! Господи… Ах, там социальные койки? Ну да, ну да, конечно, в курсе. А кто заведующий отделением? Как-как вы сказали? Быстрицкий? Спасибо вам огромное! Нет, официальный ответ можете оправить позже. Мы его тоже зарегистрируем. Еще раз спасибо! Нет, есть за что. Приятно было поговорить.

* * *

Алексей увидел ее в приемном покое – старуху в темной затрапезной юбке и вязаной непонятного цвета кофте, в цветастом, повязанном на голову платке. Увидел – и сразу узнал: продолговатое морщинистое лицо с тонкими, ехидно поджатыми губами, острый, выдающийся вперед нос, над верхней губой – небольшие усики. Запоминающееся лицо. И взгляд. Острый, неприятный, просвечивающий рентгеном.

Старший тавуллярий уже привык в последнее время действовать решительно, хватая быка за рога без особых раздумий; так же поступил и сейчас. Подошел, уселся рядом, поздоровался с широчайшей улыбкою:

– Здравствуйте, Аграфена Федотовна! Как там наш пенек поживает?

– Какой еще пенек? – вздрогнула бабка.

– Да тот, что на Черном болоте!

Лешка улыбнулся еще шире, словно бы вдруг неожиданно встретил родную бабушку. Да так оно ведь отчасти и было!

– Господи! – старуха быстро перекрестилась. – Так ты, выходит, Лешка?!

– Он самый.

– То-то я и чувствую – случилось что-то этакое. Недаром меня в город тянуло – и вот к этой самой больнице. Печень прихватила – думала, гепатит… Впрочем, ладно. Ты зачем сюда, к нам, явился?

– Не за чем, а за кем, – тихо поправил молодой человек. – Семья у меня здесь оказалась. Случайно. Жена с сынишкой. Так что, Аграфена Федотовна, уж помогай, вытаскивай! А уж за мной дело не станет – ты меня знаешь.

– То-то и оно, что знаю. – Бабка опасливо покосилась на Лешку. – Опять саблей грозиться будешь?

– Нет. Только деньгами. Златом-серебром. А сабля, кстати, у меня хорошая припрятана – эфес в золоте, в изумрудах.

– А пенек-то в последнее время маловато деньжат приносит, – вздохнув, посетовала Федотиха. – Надо бы прибавить, кормилец!

– Прибавлю… Куда мне деваться? Ты ж здесь моего… гм… скажем так, брата… все равно, если что, достанешь. Да и кровушка моя у тебя имеется, почти полбутылки. Зря набирала?

– Молодец… – Бабка скривилась. – Это хорошо, что ты помнишь. Так супружница твоя с сыном, они что, здесь, что ли?

– Здесь. На социальной койке. Сейчас за ними схожу… О! Аграфена Федотовна, душа моя, а ты не на машине, часом?