Книга Тварь 2. Сказки летучего мыша - Виктор Точинов

Но толком договориться ни о чем не удалось – оставалось надеяться, что ребята поняли-таки, на что намекал им Маркевич.

Мысль обратиться за помощью к властям ему в голову не приходила.

Во-первых, там у Чагина друзья в таких высоких кабинетах, что без железных доказательств и слушать не станут. А с доказательствами выслушают, и… И неизвестно, чем все кончится. Для шефа – неизвестно. О судьбе Жени Маркевича при таком раскладе гадать не приходится. В любом случае доказательств нет – одни догадки.

Во-вторых, и самому Марковичу приходилось за время службы в «Рапире» участвовать в делах, предусмотренных различными статьями Уголовного кодекса. «Мокрухи» не было, но лет на пять-шесть зоны наберется. И вот здесь-то небось доказательства появятся моментом, шеф любит хранить их на случай, если кто-то из сотрудников собьется с пути истинного…

– Где наш Достоевский-то? – оборвал Хлорофос невеселые размышления Жени.

– На похоронах, – ответил тот коротко. Наружка, не выпускавшая писателя из виду от самой «Графской Славянки», выходила на связь регулярно.

– Ну ладно… – зевнул Хлорофос. – Тогда покемарю часок.

Он улегся на расстеленную в углу подвала «пенку» и через несколько секунд мерно засопел. Засыпал Хлорофос мгновенно – оставшаяся с войны привычка, позволяющая использовать для отдыха любую негаданно выпавшую минутку.

Маркевич остался наедине со своими думами.

4

За спиной взревел двигатель. Аделина на бегу оглянулась. Бежевый «пассат» догонял, казалось – мчался прямо на нее.

Она не стала состязаться в скорости с укрытыми под капотом лошадиными силами. Толкнула ближайшую калитку. Заперта! Торопливо просунула руку между прутьями, отодвинула щеколду… Скользнула на участок. Домик здесь стоял – точная копия того, откуда она сбежала.

Тормоза завизжали. Машина резко остановилась у калитки. Аделина уже неслась к крыльцу. Не оглядывалась, уверенная: Алекс Шляпников играть в догонялки будет способен не скоро. Лишь бы дверь открыли сразу, добраться до телефона, позвонить…

Она не добралась. Даже до двери. От укрытой в кустах конуры к Аде рванулся пес. Здоровенный, кудлатый. Ринулся почти молча, без лая – полузадушенный хрип вырывался из оскаленной пасти.

Аделина круто изменила направление бега. Пес – следом. Карабин на конце цепи с противным скребущим визгом тащился по проволоке, натянутой вдоль участка.

Цап! – бег оборвался, девушка упала, проехавшись животом по газону. Сжалась, ожидая безжалостных клыков, впивающихся в тело. Ничего… Лишь хриплый рык сзади.

Она приподнялась на четвереньки, обернулась. Пес танцевал на задних лапах, удерживаемый натянувшейся цепью. С клыков падала пена. Выдранный кусок подола – скомканный, обслюнявленный – валялся на земле.

– Хорошая собачка… Хорошая… Сейчас сюда придет злой дядька – куси его! Куси!!!

Хорошая собачка не внимала словам – настойчиво пыталась или удавить себя, или добраться до горла незваной гостьи. А злой дядька не пришел – появился иным способом.

Треск. Секция наружной ограды, сделанной из сетки-рабицы, рухнула внутрь. На участок просунулся капот «пассата» – и показался Аделине куда страшнее беснующегося пса. Радиаторная решетка оскалилась хищной пастью. Фары-глазищи, казалось, высматривали жертву…

На этом дело застопорилось – машина засела брюхом на невысоком земляном откосике, задние колеса пробуксовывали. «Пассат» взвыл двигателем, дернулся назад, отъехал задним ходом, набирая разгон…

Аделина не стала дожидаться результата второй попытки. Побежала, держась вне досягаемости собачьих клыков – вдоль другой сетки, разделяющей соседние участки. Сзади ревел двигатель, пес захлебывался истеричным лаем. Неужели никто не выглянет на эту свистопляску?

Не выглянул никто.

Ни в этом домике, ни в соседних. И на улице – ни души. Поселок Торпедо казался безлюдной декорацией кошмарного сна – сна с погоней, когда в затылок дышит настигающая смерть, а ноги делаются ватные, едва переступают, – и некому помочь, и некому спасти…

Ада попыталась перескочить через сетку – не получилось. Преграда была невысока – чуть выше ее роста. Но за верхний край не ухватиться – нет опоры, лишь острые концы торчащей проволоки.

…Алекс въехал на участок с третьего раза. Проклятая мочалка уже исчезла за домом. Он газанул следом – сминая газон и ломая кустики. Пес, вконец остервеневший, ринулся на нового пришельца, но лаял чуть в стороне, не пытаясь запустить зубы в металл или резину. Алекс вывернул руль.

Удар. Мягкий хруст под колесом. «Пассат» покатил дальше.

Истошный лай сменился не менее истошным визгом. Кобель отползал, переступая передними лапами. Задняя часть тела тащилась мертвым грузом. Кишки из раздавленного брюха цеплялись за жесткую, коротко скошенную траву – и их мерзкий шлейф становился все длиннее…

Алекс вырулил на зады участка. Никого… А-а, вон она, перескочила забор из невысокого штакетника и понеслась дальше. Ну-ну, побегай, пока есть чем бегать…

Второй таран прошел быстрее и успешнее – «пассат» вырвался наружу с первого удара. Алекс довольно ухмыльнулся – стерва сама себя загнала в ловушку. Слева и спереди ограда фабрики – бетонная, высоченная, с колючей проволокой поверху. Поди-ка перепрыгни… Сзади Алекс на машине – попробуй-ка убеги. А справа сухая и ровная – есть где развернуться «пассату» – луговина, переходящая дальше в совхозные поля.

И – ни одного человека.

Можно не спешить. Можно поиграть в кошки-мышки…

5

Холмик над могилой не был виден: сплошная груда венков и букетов. Не прочитать даже золотых букв на гранитном обелиске – естественно, на временном, призванном украшать могилу до установки настоящего, шикарного, потрясающего воображение памятника. Впрочем, еще неизвестно, появится ли такой – шикарный. Наташа отказалась от всего, а озаботятся ли компаньоны-соучредители, неизвестно.

Церемония завершилась. Скорбящие бизнесмены потихоньку двигались к своим «мерседесам» и «вольво», родственники – к арендованному автобусу. Распорядитель назвал ресторан, где должны состояться поминки, и тут же извинился от имени вдовы: по состоянию здоровья она никак не может присутствовать. При взгляде на Наташу сомнений в ее состоянии не возникало: бледная, с трудом держится на ногах, движения и речь заторможенные… Однако – ни слезинки не пролилось.

Кравцов подошел к ней, взял за руку. Оба молчали. Ему хотелось сказать многое, очень многое, но… Не место и не время. Да и будет ли оно – время… Их время. До восемнадцатого июня осталось несколько часов.

Наташа заговорила сама, медленно, с паузами:

– Он позвонил мне… В день своей смерти… Я сменила сим-карту, но он узнал номер… Говорил много, горячо, – так, что я почти поверила…