Книга Скрипка - Энн Райс

– Вполне возможно, мне понадобится лучшийангел в вашем лице, ибо тот ангел, по-моему, плох, – сказала я.

– Как ты можешь так лгать. Ты крадешь моесокровище. Ты разбиваешь мое сердце. Ты примкнула к тем, кто заставил меня такстрадать.

И снова губы призрака не шевельнулись, иленивая поза не переменилась, одно сплошное бессилие и потерянная смелость.

– Стефан, я не знаю, что для тебясделать. Если бы я только могла совершить что-то тебе на благо…

– Воровка.

В комнате зашептались.

– Фрау Беккер, – произнеслаженщина, – этот господин – граф Соколовский. Простите, что сразу непредставила его вам как полагается. Он очень давно живет в нашем отеле ичрезвычайно рад, что теперь вы с нами. Эти комнаты редко открыты для публики,мы храним их как раз для такого случая.

– Какого именно?

– Дорогая, – вмешался граф, перебивженщину, но очень нежно, со спокойной добротой старого возраста. – Вы несыграете для меня? Не слишком ли это дерзкая просьба с моей стороны?

Нет! Всего лишь пустая и бесполезная!

– Не сейчас, конечно, – поспешилдобавить граф, – когда вы больны, нуждаетесь в покое и ждете, что за вамиприедут ваши друзья. Но когда вы почувствуете, что окрепли, и если захотите…всего лишь небольшой отрывок для меня, из того, что вы тогда играли. Ту музыку.

– А как бы вы ее описали, граф? –поинтересовалась я.

Да-да, скажите, ей ведь так это нужно знать!

– Тихо! – Я сердито посмотрела наСтефана. – Если это твоя скрипка, то тогда почему у тебя нет сил забратьее? Почему она у меня? Не обращайте внимания, прошу прощения за все. Проститеэту манеру говорить вслух с воображаемыми образами и грезить наяву…

– Все в порядке, – сказалграф. – Мы не задаем вопросы одаренным людям.

– Неужели я настолько одарена? Что выслышали?

Стефан презрительно фыркнул.

– Я знаю, что слышала я, когда играла, нопрошу вас сказать, что слышали вы.

Граф задумался.

– Нечто изумительное, – сказалон. – Ни на что не похожее.

Я не стала его перебивать.

– Нечто прощающее, – продолжалон. – Нечто полное экстаза и горького терпения… – Он долго молчал,после чего снова заговорил: – Словно Барток и Чайковский вместе проникли в вашудушу и слились воедино в сладостную и трагическую музыку, в которой выразилсяцелый мир… знакомый мне мир далекого прошлого, еще довоенного… я тогда был мальчишкой,слишком юным, чтобы хоть что-то запомнить, какие-то детали. Только я помню тотмир. Помню.

Я вытерла лицо.

– Ну же, скажи ему, что, скорее всего, несможешь так сыграть еще раз. Я знаю. Не сможешь.

– Кто это утверждает? – строгопоинтересовалась я у Стефана.

Он выпрямился, сложив руки на груди, и в своемгневе вернул себе на секунду былую яркость.

– Как всегда, главную роль играет гнев,не так ли, жалкий или великий? Посмотри на себя, как ты сейчас пылаешь! Теперь,когда посеял во мне сомнения! А что, если сам твой вызов придал мне силы?

– Тебе ничто не может придать силы. Тытеперь вне моей власти, а то, что ты держишь в руках, не более чем кусокдеревяшки, это высушенная древесина, древний инструмент, на котором ты неумеешь играть.

– Фрау Вебер, – сказала я.

Она удивленно уставилась на меня, потомбросила встревоженный взгляд в якобы пустой угол, но тут же снова посмотрела наменя, кивком принося извинения.

– Слушаю вас, фрау Беккер.

– У вас не найдется какого-нибудьприличного широкого халата для меня? Я бы хотела сейчас сыграть. Руки ужесогрелись.

– Наверное, еще слишком рано, –заметил граф, однако тяжело оперся о трость и зашарил в поисках руки Мелникера,одновременно пытаясь подняться. Он весь сиял от радостного предчувствия.

– Разумеется, мадам, – сказала фрауВебер и подала мне простой широкий халат из белой шерсти, лежавший в изножьекровати.

Я спустила ноги с кровати. Голые ступниоказались на теплом деревянном полу, ночная сорочка свисала ниже щиколоток. Явзглянула на потолок, на всю эту великолепную лепнину, прелестное убранствокоролевских апартаментов.

Скрипка по-прежнему была у меня в руках.

Я поднялась. Фрау Вебер надела на меня халат,я осторожно продела правую руку в широкий длинный рукав, затем, переложивскрипку со смычком, скользнула в левый рукав. Тапочек рядом не было, но они мнебыли не нужны. Пол под ногами был шелковистый.

Я направилась к открытым дверям. Мне почему-токазалось неудобным играть в спальне и встретить там либо победу, либопоражение.

Войдя в огромную гостиную, я поразилась,увидев гигантский портрет великой императрицы Марии-Терезии. Роскошный стол,стулья, кушетки. И цветы. Смотри. Все эти свежие цветы, как на похоронах. Яуставилась на них.

– От ваших сестер, мадам. Карточки я нечитала, но звонила ваша сестра Розалинда. И еще звонила ваша сестра Катринка.Это они велели давать вам горячий шоколад.

Я улыбнулась, потом тихо рассмеялась.

– Какие-нибудь еще звонки? –спросила я. – Не помните других имен? Например, Фей?

– Нет, мадам.

Я подошла к центральному столу, где стоялабольшая ваза с цветами, и принялась разглядывать пышный букет, в котором незнала названия ни одного цветочка, ни одного растения, даже обычных розовыхбутонов с толстыми, покрытыми пыльцой усиками.

Старый граф с помощью юноши доковылял додивана. Я обернулась и увидела, что Стефан стоит в дверях спальни.

– Давай, играй! Я хочу увидеть твойпровал. Я хочу увидеть твой позор!

Я поднесла правую руку к губам.

– Господи, – сказала я болеепочтительно, чем французы произносят «mon Dieu». Моя мольба былаискренней. – С чего начинать? Есть ли какие-то правила? Как мне справитьсяс тем, о чем я даже не подозреваю?

Тут вмешался другой голос:

– Начинай играть, и все тут!