Книга Полужизни - Софи Ханна

– Я точно знаю сколько. При случае пересчитай, увидишь, что я права.

Все, кроме меня, знают то, что не могут знать, а я не знаю даже то, что могла бы, обязана знать. Эйден из бедной семьи? Сколько телевизоров было в доме его родителей? Я лихорадочно вспоминаю все, что Эйден рассказывал о детстве. Он любил животных, хотел завести кошку, но не решался из-за родительского запрета. Он завидовал приятелям, у которых были собственные комнаты, потому что мечтал об уединении. Старшие брат с сестрой казались совершенно чужими.

– Их восемнадцать, – говорит Мэри. – Пустых рам восемнадцать.

ЗВЕЗДЫ НОВОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

«Таймс», 23 декабря 1999 года

Их имена вы еще не слышали, но очень скоро услышите. Писатель, художник, актер, комик, певец – этим молодым талантам Великобритании Сенга Макаллистер пророчит славу и богатство.

Сегодня в студии на Хокстон-стрит я встречаюсь с пятью потрясающе талантливыми людьми. Они участвуют в фотосессии для запущенного журналом «Вог» проекта «Новый талант, новый стиль», но в перерывах между укладкой, маникюром и выщипыванием бровей любезно согласились уделить мне по паре минут и рассказать, каково штурмовать заоблачные высоты славы.

Эйден Сид, художник

Молодой и перспективный – это про Эйдена. В тридцать два года он проходит аспирантуру при Национальной портретной галерее, а до этого целых два года наслаждался завидной должностью младшего научного сотрудника на факультете искусств в кембриджском Тринити-колледж. По словам Эйдена, среди соискателей значились не только художники, но и писатели, и композиторы, но он побил их всех. «Побил, конечно же, не в буквальном смысле! – смеется Эйден. – Вряд ли я талантливее других кандидатов. Мне просто повезло: кому-то понравилась моя работа». Скромность к лицу Эйдену, талантом которого восхищается весь мир искусства. В феврале следующего года в известной лондонской галерее «Тик-так» состоится его первая персональная выставка. Йен Гарнер, владелица галереи, называет Эйдена «виртуозом и чистым гением». Я поинтересовалась, в чем заключались его обязанности как младшего научного сотрудника. «В Тринити-колледж издревле покровительствовали точным наукам, а я в рамках своей должности покровительствовал искусству. Звучит напыщенно, но получилось именно так. Мне предоставили полную свободу творчества – позволили целыми днями заниматься живописью и платили жалованье. Сказка, а не должность! При этом научной степени у меня нет. Я простой художник и простой человек».

Простотой Эйден гордится. Он вырос в Калвер-Вэлли; муниципальный микрорайон, где жила его семья, иначе как гетто не назовешь. Его мать Полин работала уборщицей и умерла, когда Эйдену исполнилось двенадцать, а отца он никогда не знал. «Первая зубная щетка у меня появилась лет в одиннадцать. Я ей краски смешивал!» – вспоминает Эйден. Разумеется, мать-уборщица холст и кисти не покупала, поэтому Эйдену приходилось воровать в школе. «Я знал, воровать плохо, но без живописи не мог существовать. Вокруг пили, курили, а я рисовал как одержимый». В семье увлечение живописью сочли бы странным, и юный Эйден прятал свои работы в доме лучшего друга Джима. «Его родители жили совершенно в другом мире. Они всегда поощряли мое творчество». Ребенком и подростком Эйден рисовал на том, что попадется под руку, – на картонных коробках, пачках сигарет. В шестнадцать он бросил школу, устроился работать на мясокомбинат и за несколько лет скопил денег на колледж. «Работать было тяжело, – признается Эйден, – но я благодарен судьбе за те годы. В колледже я попал к великолепному преподавателю живописи, который сказал: “Эйден, настоящему художнику необходим жизненный опыт”. Полагаю, он прав».

Несмотря на очевидный талант и многочисленные предложения любителей искусства, Эйден еще не продал ни одной картины. Все, что он до сих пор создал, его не устраивает. Эйден работает медленно, усердно и готов отдать в чужие руки лишь безупречную, на его взгляд, картину. Такое впечатление, что самоцензура у него жесточайшая. «Сейчас параллельно довожу до ума восемнадцать картин. Я занимаюсь ими довольно давно и считаю, что лишь их можно представить на суд зрителей». Эти картины и появятся на февральской выставке в галерее «Тик-так». Они мрачные, гнетущие и, моде вопреки, образные. «Мода для меня – пустой звук! – с нескрываемой гордостью заявляет Эйден. – Можно использовать классические приемы и оставаться современным. Не понимаю тех, кто отрекается от векового знания и опыта. По-моему, это верх надменности. Моя цель – отталкиваться от мирового художественного наследия, а не начинать с нуля».

Я осторожно интересуюсь, будут ли продаваться работы, представленные на февральской выставке в галерее «Тик-так». «Боюсь, у меня нет выхода! – смеется Эйден и чуть серьезнее добавляет: – Разве цель выставки не в этом? Если откажусь продавать, Йен [Гарнер] не обрадуется!»

В общем, дорогие коллекционеры, становитесь в очередь! Интуиция подсказывает, что в ближайшие годы об Эйдене Сиде мы услышим еще не раз.

Дуна Чемпион, 24 года, актер

Точеный профиль Дуны вгоняет юных девочек в транс. Впервые перед широкой аудиторией Дуна предстал в роли Тоби, проблемного подростка из «Далекого странника». Благодаря хвалебным отзывам критиков карьера Дуны не пошла, а буквально взлетела в гору. «Я больше не ищу работу, – не скрывает радости Дуна. – Теперь работа ищет меня». Беглого взгляда на начало его карьеры достаточно, чтобы понять: его успех совершенно закономерен. По совету матери, регистратора частного стоматологического кабинета в Лидсе, Дуна прямо со сцены школьного театра отправился в Блейдвикский молодежный театр, который все чаще называют соперником Королевского национального театра. В Блейдвике Чемпион провел четыре года. «Сперва считал это классным предлогом не делать домашку, – признается Дуна, – но потом почувствовал: сцена – моя страсть». Страсть не осталась без награды – он получил Золотую медаль Бэнкрофта как лучший молодой актер. «Я понял, что иду верной дорогой, когда не стало отбоя от девочек! – шутит Дуна. – Какой мужчина откажется от женского внимания?!»

Когда Чемпион стал профессиональным актером, свои услуги ему предложили тридцать с лишним агентов. Дуна искренне верит в успех фильма «Блеск чешуи», который выходит на большие экраны в следующем году. Он играет больного шизофренией Айзека, семье которого после смерти отца-алкоголика грозит потеря родового гнезда. «Фильм держит в напряжении с первой до последней минуты и оставляет в душе неизгладимый след», – говорит Дуна. «Какова слава на вкус? – любопытствую я. – Такая же пьяняще сладостная, как кажется нам, простым обывателям?» «Она даже вкуснее! Я востребован, деньги лопатой гребу, – радуется Чемпион, а потом мрачнеет. – Честно говоря, слишком популярным становиться не хочу. Люблю пропустить стаканчик-другой в местном баре и чтобы на шею никто не вешался». Прости, Дуна, но спокойные посиделки в баре останутся в двадцатом веке!

Кэрри Гатти, 30, комик

Перво-наперво Кэрри уточняет: он парень, а не девушка, хотя мускулистый торс и низкий голос сомнений не оставляют. Дело в имени, которого он стесняется с детства. «Мама искренне считала его универсальным, вроде Лесли и Хиллари. Впрочем, на мой вкус, что Лесли, что Хиллари, что Кэрри – все равно ужасно! Мой девиз: мальчикам мужские имена, девочкам женские!» – смеется Кэрри. Почему же он не взял псевдоним? «Мама бы расстроилась!» Гатти отлично преуспел с тех пор, как написал «“Семерку Блейка” по Фрейду», дипломную работу на театральном факультете Плимутского университета. Он звезда Ай-ти-ви – играет в «Загробной жене», ситкоме от создателей «Отца Теда»{«Отец Тед» – ситком, в 1996 году получивший приз Гильдии писателей Великобритании.}, и недавно завершил рекламное турне вместе со Стивом Куганом{Стив Куган – английский актер, выступал в качестве продюсера, композитора и сценариста.}. Постоянные гастроли, постоянные шоу в театрах Вест-Энда – как же Кэрри справляется? «Каждое шоу выжимает меня как лимон, – признается Гатти. – Фактически целый день живешь ради тех двух часов. После шоу хочется выпустить пары, но у меня очень плотное расписание, поэтому нервные срывы – непозволительная роскошь». По словам Кэрри, он всегда любил смешить людей. «Я даже на уроках веселился! Сорванцы вроде меня особо не усердствуют, но учителя не злятся – кто злится на клоунов! Да, я смешил не только учителей, но и директора, хотя этого мизантропа лучшим комикам мира не развеселить!» Иначе говоря, лучшим комиком мира скромняга Гатти считает себя.