Книга Домашняя готика - Софи Ханна

– Они разговаривали один раз?

– Нет, – в голосе Эстер прибавилось уверенности, – Салли ведь пробыла там целую неделю. И часто на него натыкалась: в баре, в спа… думаю, они болтали несколько раз.

Сэм уже не сомневался: Салли Торнинг не просто случайно сталкивалась с тем, кто, судя по всему, и был убийцей. Если имела место интрижка, Эстер о ней, скорее всего, знает, а Ник – нет. И Эстер твердо намерена сохранить секрет подруги. Это все неважно, подумал Сэм. Важно найти Салли и арестовать ублюдка, пока больше никто не пострадал. Возможно, Селлерс и Гиббс уже сделали и то и другое. Сэм очень на это надеялся.

– Мне Салли тоже ничего не рассказала тогда. – Эстер обращалась к Нику. – Только когда началась эта история с Бретериком, тогда и раскололась.

– Раскололась! Она должна была рассказать мне. Я ее муж. – Ник Торнинг оглядел комнату, будто ожидая, что кто-нибудь подтвердит его слова.

– Она не хотела тебя волновать.

– С ней ведь все будет хорошо?

– Вы это видели? – Сэм показал Нику конверт.

– Да, сегодня утром, а что?

– Адресовано Эстер, – сказал Сэм.

– Я понял.

– Но Эстер здесь не живет.

– Что там? – Эстер пыталась разглядеть надпись на конверте. – Оно адресовано мне?

– Я знаю, что Эстер здесь не живет, – огрызнулся Ник. – Я не идиот. Просто решил, что Салли об этом что-нибудь знает и разберется, когда вернется. Она ведь вернется?

– Мы делаем все возможное, чтобы найти ее и вернуть домой целой и невредимой, – ободрил его Сэм. – Эстер, вы не могли бы распечатать…

Эстер вскрыла конверт и вынула маленькую тетрадку в зеленой обложке и открытку.

– Что за… – она раздраженно посмотрела на Сэма, – адресовано мне, но я понятия не имею, что это.

Сэм узнал имя – Шайан Томс, помощник учителя в школе Св. Свитуна. Салли Торнинг назвалась ей именем подруги, Эстер Тейлор, но адрес, похоже, дала автоматически свой собственный.

Дорогая Эстер, – говорилось в открытке. – Вот тетрадка новостей Эми Оливар, про которую я рассказывала Вам. Пожалуйста, не говорите никому, что я ее Вам отправила. И пришлите ее обратно, пожалуйста, когда прочитаете. Спасибо. Отправьте на мой домашний адрес: Спиллинг, Лэди-роуд, 27, квартира 33. Всего хорошего, Шайан Томс.

Сэм раскрыл тетрадь. Первая запись датирована 15 сентября 2005-го, незадолго до начала последнего учебного года Эми. Детский почерк, крупные неровные буквы. Сэм начал читать и почти сразу его пробила дрожь.

В эти выходные мама, папа и я ездили в Элтон-Тауэрс. Стояли в ужасно длинной очереди, а потом перешли по бревну через пропасть. Скукота. Там еще была Черная Дыра, я очень туда хотела, мама сказала, что я слишком маленькая, а в Черную Дыру пускают только взрослых. Я спросила, почему они с папой не идут в Черную Дыру, а мама сказала, что они и так в черной дыре. Только у нее другое название – родительский долг.

Сэм перешел к следующей записи, куда более пространной.

Эти выходные были просто классные. Я ела только шоколадки, конфеты, батончики, «Милки Вэй». На завтрак, обед и ужин. В воскресенье мне стало плохо, но все равно классно. Вечером в пятницу я старалась быть еще упрямей, чем всегда. Наверно, кто меня знает, даже представить этого не сможет. Я спросила у мамы, можно ли выбросить гадкую полезную часть полдника, она заботливо готовит ее, а потом хранит замороженной в маленькой фиолетовой пластиковой миске. Я хотела сразу перейти к награде, которую я обычно получаю за кучу мерзких зеленых овощей. К моему удивлению и радости, мама сказала: знаешь что, Эми? Ты можешь делать все, что хочешь, все выходные, но только при условии, что и я могу делать все, что захочу. Договорились? Конечно, я согласилась. Она достала из буфета весь шоколад, а сама упала на диван со своей книжкой. Я попросила ее поставить мне кино «Энни», но она напомнила, что мы обе делаем только то, что хотим. А слезать с дивана она совсем не хочет. Мама не хотела рисовать, печь, собирать пазл, делать прически, а еще не хотела пускать в свой дом писклявых, одетых в розовое карликов, навроде Уны и Люси. Разумно! Вообще-то ее довольно разумный отказ позволил мне сделать одно важное открытие. Иногда я прошу маму что-нибудь сделать – принести мне попить, хотя потом не пью, или принести игрушки, с которыми я на самом деле не хочу играть. Я делаю это не потому, что действительно хочу всего этого, а просто чтобы заставить ее что-то делать, ведь главное в жизни мамы – исполнять мои желания. Если она не прислуживает мне, чего-то как будто не хватает. «Все западные дети одинаковы, – говорит мама. – Потому что общество их чрезмерно опекает и балует». Вот почему она старается покупать все, что производится с использованием детского труда. По-моему, правильно. Если бы я чистила трубы или шила одежду на фабрике с рассвета до заката, я бы точно понимала, что после тяжелого рабочего дня последнее, чего человек хочет, – снова работать дома.

Под этой тирадой кто-то написал красной ручкой: «Пожалуйста, не делайте так больше. Эми расстраивается, когда в очередной раз не может прочитать свои новости классу. Не могли бы вы позволить Эми самой писать свои новости, как делают все остальные дети, а не диктовать ей свои слова? Спасибо».

– Может, объясните, что это? – спросил Ник Торнинг.

– Школьная тетрадь какой-то девочки, – сказала Эстер.

Сэму захотелось ее стукнуть. Он посмотрел на следующую, и последнюю, запись. В отличие от двух предыдущих, в ней было несколько орфографических ошибок.

В эти выходные я играла с друзями и сматрела Магическое Шоу Мунго в тиатре. Это было здорово.

Жирная красная приписка гласила: Молодец, Эми.

Учительницу, написавшую это, он бы тоже с удовольствием стукнул.

Каждый день узнаешь что-то новое, думал Гиббс, сидя в гостиной Корди О’Хара, пока та ходила за Уной. Инвестиции в предметы искусства. Перед визитом сюда он полчаса говорил по телефону с человеком из «Лиланд-Карвер» и узнал, что Энкарна Оливар зарабатывала на жизнь тем, что консультировала их клиентов, желающих вкладывать деньги в картины, скульптуры, инсталляции и «концептуальные объекты». Гиббс с трудом скрывал отвращение. Богатые засранцы – что, сами себе картины выбрать не могут? Зачем вообще жить, если нанимаешь людей, которые принимают за тебя все решения?

Гиббсу нравилось думать, что богатство делает людей дураками. И злиться ему нравилось. Он не понимал почему – просто нравилось. Когда он узнал, сколько платили Энкарне Оливар за ее совершенно бесполезную работу, и это не считая премий и бонусов… Гиббс искренне надеялся, что Лайонел Бэрроуэй из «Лиланд-Карвер» не станет звонить в участок и жаловаться на его реакцию. «Мисс Оливар много работала, часто задерживалась на работе допоздна, – защищался Бэрроуэй. – Большинство встреч она проводила вечером, и ей часто приходилось уезжать за границу. Она приносила нам доход раз в двадцать больше того, что мы ей платили. Она прекрасно выполняла свою работу».