Книга Двенадцать шагов фанданго - Крис Хаслэм

— Не показывай, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Говори где.

Я выгнул спину в тщетной попытке облегчить давление. Может, этот подонок хотел пырнуть меня ножом в спину. Может, он хотел подавить сопротивление, но я выдержу столько боли, сколько он сможет причинить мне до того, как я скажу ему, где кокаин. Десять минут назад я смирился со смертью: я принял ее, как только Жан-Марк и Бенуа начали разговор о необходимости меня запереть. Теперь мне дали шанс жить, и кокаин стал активом, которым я выкуплю свое будущее.

— Не скажу, а ты никогда не найдешь его, — прошептал я сквозь зубы. — Могу только показать.

Я услышал звук выстрела и почувствовал ожог в прижатой руке. В то же самое время мой мучитель отпрянул, вскочил на ноги и пнул меня носком ботинка.

— Грязный ублюдок, вот ты кто, — пробормотал он. — Поднимайся.

Я поднялся, держа поврежденную руку, как раненая птица, испуганно глядя на окровавленную ладонь. На моем поврежденном большом пальце зияла рана, черная кровь вытекала струями из моего мозга и сердца, капая на бесплодную почву участка Мэри. Та же самая кровь обрызгала лицо Мерфи, и он замер на месте в отвращении, стирая с губ ее едкие пятна. Я видел, что ему не удается очиститься от моей крови, которая засохла на его щеках. Внезапно он напрягся, нюхая воздух, как запыхавшийся лис.

— Садись со стороны открытой дверцы! — рявкнул он, толкая меня в направлении фургона так сильно, что я чуть не растянулся на земле.

Оглядевшись и проследив за его тревожным взглядом, скользящим по суженному тесниной небу, я побежал к фургону. Подбежав, услышал гул вертолета Национальной гвардии. Определить направление его полета мешали волны эха, наслаивающееся друг на друга при отражении от крутых склонов долины. Когда я скрылся за дверцей, Мерфи подбежал к арапчонку и оттащил его за сморщенную руку и влажную ногу на темное сиденье фургона рядом с мотоциклом Ивана как раз перед тем, как над ним загромыхал вертолет. Он подождал, пока вертолет улетит, накрыв нас мягкой пеленой сладко пахнущих выхлопных газов, затем повернулся ко мне, все еще стараясь стереть мою кровь с лица.

— Итак, где порошок?

Я покачал головой:

— Не здесь. Сюда я его никогда не привозил. За ним нужно ехать.

— Тогда садись в эту чертову машину, — приказал Мерфи. Он открыл фургон и сунул черный пистолет за пояс арапчонка.

— Можно мне забрать свое барахло? На случай, если нам придется сделать остановку.

Он кивнул. Я взял узел с пассажирского кресла в «мерседесе». Когда повернулся, заметил что-то мягкое и черное в коже, запихнутое в боковой карман дверцы фургона. Схватил и поковылял к машине Мерфи, проверяя содержимое находки. В свертке не было ни денег, ни кредитной карточки, ни семейной фотографии. Там был плохого качества портрет бухгалтера-практиканта, наклеенный на карточку из слоистого картона, с испанским флагом и золотой эмблемой. Портрет Маттео Моралеса Сильвестра, убитого при исполнении служебного долга.

Мерфи что-то крикнул сообщнице, и прежде, чем она появилась в двери в голубой дымке, внутри дома прозвучало два выстрела. Женщина подошла к машине, запыхавшаяся и возбужденная.

— Сядь впереди и всю дорогу не сходи со своего места, — приказала она мне, потянув с лица платок и открыв жесткое белесое лицо.

Я выполнил все, что мне было приказано, мой мочевой пузырь подрагивал. Она взобралась на заднее сиденье, Мерфи взялся за руль.

— Сделано? — спросил он с загадочным видом, его вопрос словно отскочил от стекла окошка заднего вида.

— Больше от них не будет вреда, — сказала она уклончиво. — Едем отсюда.

Ее призыв остался без ответа: Мерфи продолжал сверлить ее взглядом.

— Я прострелила каждому из них колено, в стиле Дерри, — пояснила она, словно сделала нечто похвальное. По крайней мере, она поддержала честь флага.

Мерфи досадливо поморщился.

— Подожди здесь, — сказал он со вздохом и открыл дверцу.

— Куда ты идешь? — забеспокоилась Сара.

Он повернулся так, чтобы она могла увидеть выражение решимости на его лице.

— Я собираюсь закончить проделанную работу. Следи за этим хиппи.

— Зачем? — уныло запротестовала Сара. — Они не видели наших лиц. Едем — и все.

Я видел их лица.

— Где их пушка? — спросил Мерфи.

— В доме, в вазе для фруктов. Она пуста. Я ее опорожнила.

— А женщина?

— Послушай, Мерфи. Нужно ли было мне стрелять в нее из двенадцатого калибра? — Ее голосовые связки были натянуты до предела. — Она в наручниках и никуда не уйдет. Нельзя ли просто смыться отсюда? Какой смысл возиться с ними? Едем, пока еще можно уехать.

Это был железный аргумент. Мерфи уселся на сиденье и включил зажигание.

— Черт с ними, — пробормотал он.

— Порошок у нас?

— Он покажет где.

Я закивал, поскольку старался казаться лояльным. Ситуация на самом деле выглядела весьма скверной, если ее могло улучшить только похищение меня ирландскими террористами и спасение ими же от смерти. Пути Господа, как справедливо отмечал Жан-Марк, неисповедимы.

25

Я сидел очень тихо, просунув кровоточащую руку в рукав пиджака, с дрожью вспоминал каждый отдельный эпизод в цепи событий. Я не интересовался причиной того, почему Иван пересек две страны и одну границу с одиннадцатью фунтами краденого кокаина, потому что знал их происхождение. Мысль о том, что он кому-то должен был доставить кокаин, никогда не приходила мне в голову, но эта пара, конечно, не случайно натолкнулась на возможность заполучить пакет в пять кило. Иван, должно быть, назначил с кем-то встречу возле крепости, но не учел возможности собственной смерти до наступления назначенного времени. Что касается этих Бонни и Клайда, для них он просто не явился в назначенное время в назначенное место. И поскольку они были профессионалами, как показала их стрельба по живым мишеням, они поступили так, как поступают опытнейшие наркодилеры, когда обстоятельства складываются не по плану. Они уехали домой, задернули занавески и стали смотреть телепередачи.

Свобода — больное дитя для дилеров, имеющих дела с килограммами наркоты, требующей постоянного ухода и присмотра. Товару угрожают неожиданные перепады температуры, и чрезмерный жар может быть столь же фатальным, как внезапное похолодание. Наркоторговцу нравится все спокойное, предсказуемое и безопасное, и, если ветер изменит направление или грач сядет слишком близко, а может быть, скиснет молоко, тогда опекуны дитяти уносят его в дом. Пока оно живо, забота о нем продолжается, но, если оно погибло, с этим ничего не поделаешь. Мерфи и Сара, должно быть, завернули свою свободу в одеяло и унесли домой через полчаса после того, как Иван не явился. Они уложили ее в постель с наличными деньгами и стали ждать следующего подходящего случая.