Книга Невеста Борджа - Джинн Калогридис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мадонна Санча, вам лучше выйти.
— Нет! — воскликнула Лукреция со стоном. Ее бледную кожу усеивали бисеринки пота. — Санча, не оставляй меня!
Я крепче сжала ее руку.
— Я не уйду, — пообещала я; голос мой был полон уверенности, которой я на самом деле вовсе не ощущала. — Я буду с тобой до тех пор, пока ты сама не велишь мне уйти.
Лукреция расслабилась, но лишь на миг. Вскоре ее скрутил новый приступ боли, и она с неистовой силой вцепилась в мою руку.
Эсмеральда велела служанкам принести все, что требуется, и вернулась в комнату.
— Позови его святейшество и герцога Бишелье, — сказала ей я. — Пора их уведомить.
— Санча! — выдохнула Лукреция. — Они будут беспокоиться… Может, ты сама скажешь им?
— Хорошо-хорошо, я скажу, — успокоила я ее и сняла компресс с ее лба. Он успел нагреться от соприкосновения с кожей, я перевернула ткань прохладной стороной и осторожно протерла Лукреции лоб. — Я буду осторожна и позабочусь, чтобы они не слишком сильно волновались.
— Да. Да. Они так обеспокоятся…— прошептала Лукреция, потом снова заскрипела зубами от боли.
Поскольку Альфонсо жил во дворце, он прибыл первым. Я послала донну Эсмеральду в прихожую, сообщить ему, что Лукреция упала в винограднике и что я выйду и сообщу еще новости, как только появится его святейшество. Донна Эсмеральда была умелой обманщицей и отлично сыграла свою роль; до меня доносился ее спокойный, уверенный голос, когда она говорила с Альфонсо. Потом она вернулась в спальню и кивнула мне. Несомненно, мой брат считал, что его жена просто вывихнула лодыжку.
Но вскоре крики Лукреции сделались такими громкими, что Альфонсо наверняка должен был услышать их даже в прихожей. Они должны были поразить его в самое сердце, потому я высвободила руку из хватки Лукреции, чтобы объяснить ему положение вещей. К счастью, в тот момент, когда я обнималась с братом, появился и Папа.
При виде нашего беспокойства Александр отреагировал со свойственной ему эмоциональностью: на глаза его тут же навернулись слезы.
— Боже милостивый! Она кричит, как будто умирает! Мне и в голову не пришло, что все настолько серьезно… Санча, что случилось с нашей дочерью?
Я отодвинулась от Альфонсо.
— Лукреция молода и сильна. Несомненно, она выживет. Похоже, она ждала ребенка, но теперь он потерян. Она бегала наперегонки со своими фрейлинами в винограднике…
— Бегала наперегонки! Кто это допустил? — вскричал Александр с яростью, порожденной горем. — Она знала, что беременна?
— Думаю, что знала. Это была чистой воды случайность, ваше святейшество. Сам по себе бег ничем ей не повредил бы. У нее была слишком свободная туфля, она споткнулась, а другая девушка упала поверх нее.
— Кто? — мстительным тоном произнес Александр. Альфонсо тем временем не обращал никакого внимания на тирады своего тестя. Он выслушал меня, потом спрятал лицо в ладонях и пробормотал:
— Беременна…
В тот самый момент, когда Александр потребовал сообщить ему имя виновницы, Альфонсо поднял голову и спросил:
— Ты уверена, что с Лукрецией все будет в порядке? Он взволнованно взглянул в сторону спальни, откуда неслись стоны его жены.
Я положила руку брату на плечо.
— Сейчас ей тяжело, но повитуха сказала, что она молода и выживет, если будет на то Божья воля. — Потом я повернулась к Александру и солгала: — Я даже не помню, кто именно это был, ваше святейшество. Это было делом случая, и девушка не виновата, что у Лукреции свалилась туфля.
Папа закрыл лицо руками и застонал почти столь же мучительно, как Лукреция:
— Бедная моя дочь! Бедная моя Лукреция!
— Крепитесь, — сказала я им обоим. — Лукреция просила меня остаться с ней. Но я приду и сообщу вам новости, как только смогу.
Я оставила их утешать друг друга и вернулась к Лукреции.
Страдания Лукреции продолжались еще два часа, после чего она произвела на свет крохотного окровавленного ребенка. Я разглядела несчастное, едва сформировавшееся создание, когда повитуха поймала его на полотенце и осмотрела. Срок был слишком ранний, чтобы определить, сын это был или дочь.
Лукреция перестала стонать, но заплакала, осознав, что ребенка больше нет. Последующее кровотечение было несильным — добрый знак, и в конце концов Лукреция погрузилась в сон, который, по утверждению повитухи, должен был привести к выздоровлению.
На меня легла обязанность сообщить отцу и мужу плохую и хорошую новости: что у Лукреции случился выкидыш, но непоправимого вреда ей не нанесено и вскоре она должна поправиться.
Я сдержала данное Лукреции слово: я вернулась к ней в комнату и всю ночь продремала на зеленой бархатной подушке. Я пробыла там до следующего утра, пока не убедилась, что все в порядке.
К счастью, предсказание повитухи сбылось: Лукреция полностью поправилась, и через некоторое время ее начало раздражать, что отец, Альфонсо и я чрезмерно носимся и нянчимся с ней. Хотя донна Эсмеральда и новая старшая фрейлина Лукреции, донна Мария, прежде относились друг к другу с некоторой ревностью, теперь они наперебой кутали и закармливали герцогиню Бишелье.
Всего через несколько месяцев наша забота была вознаграждена. Одним апрельским вечером, после ужина, когда мы возвращались из Ватикана во дворец, Лукреция отвела меня немного в сторону от наших придворных и прошептала:
— Я снова беременна. Но мы никому об этом не скажем, пока я не буду уверена, что ребенку ничего не грозит.
— И никакого бега наперегонки! — прошипела я.
У Лукреции хватило чувства юмора, чтобы лукаво улыбнуться в ответ.
— И никакого бега наперегонки, — согласилась она. Мы улыбнулись друг другу и взялись за руки, согретые нашей общей тайной. Тем вечером Рим казался мне безопасной гаванью; внизу на Тибре мерцали фонарики лодок, а из изящных арочных окон дворца лился золотистый свет.
Между тем события во Франции развивались не совсем так, как на то рассчитывал Чезаре Борджа. Чезаре вез с собой постановление о разводе, но должен был отдать его королю лишь в обмен на руку Шарлотты Арагонской.
Вооружившись подобным образом, Чезаре отбыл во Францию. А я выбросила это дело из головы, считая, что теперь нашему с Альфонсо политическому статусу в доме Борджа ничего не угрожает.
После прибытия во Францию Чезаре, следуя велениям Шарлотты и ее отца, короля Федерико, попросил у Людовика дозволения обвенчаться с Шарлоттой. Однако же король, хотя и принял Чезаре любезно, отказался обсуждать с ним эту тему. Одновременно он принялся требовать постановление о разводе — с таким неистовством, что Чезаре начал сомневаться в своей безопасности. Он увиливал, сколько мог, но в конце концов подчинился требованиям Людовика и отдал ему постановление.
