Книга Свиток дракона - И. Дж. Паркер

— Вот, пришел попрощаться, — пояснил Акитада.

Его больно задело, что Хидэсато не сумел скрыть облегчения. Он огляделся по сторонам, приставил совок и веник к стене и поклонился.

— Надеюсь, ваше превосходительство без приключений доберется домой, — сказал он.

— Благодарю. А ты, я вижу, помогаешь.

Хидэсато покраснел.

— Да, девчонкам нужна помощь. — И, помолчав, прибавил: — А Тора уже там.

Эта новость не удивила Акитаду, но тоже больно задела. Он понимал, что Тора захочет остаться с Отоми, и ждал этого. Ему вспомнилась их самая первая встреча, знакомство. Чувства, что он испытывал к этому грубому сыну крестьянина и бывшему солдату, тогда показались бы непостижимыми.

Хидэсато беспокойно переминался с ноги на ногу.

— Э-э… Я очень вам благодарен, господин. Ведь я понимаю, что вы сняли с меня обвинение в убийстве.

— Пустяки. Рано или поздно это обвинение сняли бы и без меня.

Хидэсато покачал головой,

— Если бы не вы с Торой, мы с Аяко не были бы вместе. Я ведь не так уж молод и уже не надеялся обрести дом и семью, не говоря уж о любви такой девушки, как она. Я никогда не забуду того, что вы для меня сделали.

Пряча боль и гнев, Акитада повернулся к Хидэсато спиной и вошел в учебный зал. Дверь во внутренний дворик была распахнута. Там у забора лежали заснеженной горой свернутые циновки и сломанные ширмы, а в самом зале на полу возле жаровни сидел Тора и отчищал от крови лук Хигэкуро. Возможно, скоро им станет пользоваться Хидэсато. Из жилой части дома доносился приятный запах готовящейся пищи.

Тора встретил Акитаду широкой улыбкой — еще один счастливый человек!

— Правда, здесь опять стало хорошо и уютно, как прежде?

Акитада огляделся, кивнул. Окровавленные циновки исчезли. Пол и столбы были отмыты и начищены до блеска. Все оружие висело и стояло на прежних местах.

— Ты хорошо поработал, — сдержанно проговорил Акитада и направился в сторону кухни.

Он ожидал застать Аяко у плиты, но там была только Отоми. Она сидела на полу, склонившись над шелковым свитком, и рисовала лик богини милосердия. Акитада окинул взглядом помост возле окна — тот был пуст, если не считать пары недоплетенных соломенных варадзи.

Его пронзила глубокая печаль по Хигэкуро. Мысль о том, что такой человек умер, когда менее достойные продолжали жить, была невыносимой. Эту смерть так же трудно пережить, как гибель ребенка. Утешало лишь, что умер он не напрасно. Больше всего в жизни Хигэкуро хотел найти хороших мужей обеим дочерям, и это ему удалось. Теперь жизнь в доме не угаснет. Тора, Хидэсато и Аяко займутся школой, Отоми продолжит рисовать, и обе пары вырастят здесь своих детей. Их счастье скоро заслонит страшные воспоминания о пролитой в соседнем зале крови.

Он вернулся к Торе.

— А где Аяко?

— Понятия не имею, — пытался тот уклониться от ответа, но, посмотрев на Акитаду, взревел: — Хидэсато!

Сержант явился тотчас, будто все это время стоял за дверью, с нетерпением ожидая, когда уйдет Акитада.

— Куда пошла Аяко?

Хидэсато взглянул на Акитаду и после некоторого колебания ответил:

— В храм Каннон… как она делает это с тех пор… с тех пор, как умер ее отец.

Акитада поблагодарил его и спросил у Торы:

— Мы увидимся сегодня вечером?

— Ну конечно! — Тон его был угнетающе бодр. — Мы же здесь почти все закончили. Передайте Аяко, что обед готов.

Пеший путь до храма оказался долгим, но Акитаде сегодня некуда было торопиться. Все здесь выглядело совсем по-другому. По улицам сновали люди в веселых разноцветных одежках, со дворов доносился детский смех, повергав его в еще большее уныние. Из труб поднимался дым, смешиваясь с белесой снежной мглой. Мягкий снежный ковер под ногами поглощал звук шагов, и Акитаде казалось, будто он шагает по облаку.

Ощущение нереальности усилилось, когда он ступил на территорию заброшенного храма. Здесь царило безмолвие. Эти храмовые строения казались вымышленным миром, сказочным дворцом, обиталищем небесных принцесс. Он вспомнил, какими зловещими они представлялись ему на фоне черной ночи. Теперь же крыши укрывало серебристое пуховое одеяло, гнутые кверху карнизы напоминали раскинутые крылья неведомой снежной птицы. Эти волшебные белые чертоги окаймляли голые деревья, черные и безмолвные, как дворцовые стражи. Акитада остановился. Казалось, смертный, шагнув в этот неземной мир, исчезнет в нем безвозвратно.

Но для него этот шаг был делом чести. Он быстро пересек улицу и прошел мимо красных колонн во двор. Единственная цепочка следов вела по снегу к главному храму и поднималась по ступенькам. Он прошел рядом, чтобы не затоптать их своими большими сапогами.

Аяко внутри не оказалось, хотя перед ликом богини все еще горела свеча и из соседней курильницы струйкой поднимался кверху дымок ладана. Через храм Акитада вышел на заднее крыльцо.

Аяко стояла, прислонившись к столбу, и смотрела на заснеженные деревья.

— Я знала, что вы в конце концов придете, — проговорила она, не поворачивая головы.

— Я был очень занят. — Он почти не осознавал своих слов — так сосредоточенно разглядывал ее: этот изгиб щеки и изящную шею, гордо расправленные плечи. Он представил себе ее тело, золотистую гладкую кожу, которой вновь мысленно касался, вдыхая аромат.

Она повернулась к нему.

— Я ждала здесь каждый день. — В глазах ее была нежность.

— Все изменилось, — сказал он.

Она кивнула и неожиданно произнесла:

— Вы все еще сердитесь на меня? И на Хидэсато.

— Да. Хотя знаю, что не имею на это права.

Она снова отвернулась.

— Вы думаете, что я водила его в баню и занималась с ним любовью там, где мы с вами лежали вместе.

Он устыдился своей глупой ревности, но солгать не мог.

— Вы ошибаетесь, — вздохнула она. — Может, от этих слов вам станет легче. Не знаю… Хотя какая разница, если мы с вами принадлежим к разным мирам? Когда-то мой отец имел высокое положение, но потом мы стали в этой стране никем. Отец смирился и приучил нас ценить настоящие человеческие взаимоотношения, которые редко сыщешь в вашем мире. Он верил, что даже у Крысы есть честь — возможно, в гораздо большей степени, чем у какого-нибудь важного столичного сановника.

Акитаду охватил гнев.

— Ты смеешь обвинять меня в бесчестье?! Ты, отдавшая себя какому-то нищему сержанту, бродившему по улицам в поисках надежного местечка, где можно спрятаться от закона! С чего ты взяла, что он не бросит тебя, получив возможность пойти дальше? Ведь для такого человека, как он, ты всего лишь удобное средство к существованию, тепло в ночной постели.