Книга Строптивая герцогиня - Мэдлин Хантер

— Ни одна из причин не может требовать подобного геройства. Вы должны остановить…

— Уже поздно, все свершилось. Я не могу. — Он поднялся и похлопал ее по руке. — Я подозреваю, что вы не знаете всего, герцогиня. С Божьей помощью он возвратится с триумфом, которого мы все желаем. Если нет, я открою другое письмо, и мы ознакомимся с его содержанием. — Его жесткое лицо смягчилось. — Он храбрый человек. Я не раз видел это. Если бы мне пришлось выбирать вам защитника, я не мог бы найти лучше.

Ее защитник. Рискует своей жизнью из-за того, что не имело к нему прямого отношения.

Она ощущала себя совершенно беспомощной. Такой ужасной. Такой благодарной, что он пришел к ней ночью и что она наконец осмелела и могла любить его без всяких преград.

— Поэтому мне не остается ничего другого, как набраться терпения и ждать. Я должен выдержать, пока не будет известий.

Рука Аттилы легла на ее плечо.

— Мы все вместе выдержим, kedvesem.

Наступил худший час ее жизни. Поистине чудовищное ожидание. Веллингтон позвал слугу, и вскоре запылали дрова в камине.

Вдруг ей показалось, что она слышит стук копыт под окнами. Она хотела подняться и бежать, но не могла. Как и никто из присутствующих. Все замерли, тревожно прислушиваясь. Казалось, все перестали дышать.

Тяжелые шаги приближались. Чарлз распахнул дверь, и Леклер замер на пороге.

Он с удивлением оглядывал присутствующих.

— Ну? — нетерпеливо произнес герцог.

— Я ехал впереди. Он в карете, вместе с братом и Сент-Джоном. Он скоро будет здесь.

Волна облегчения накрыла Софию. Слезы текли по щекам.

— Он ранен?

— Рана на бедре. Мы задержались, так как делали перевязку. Я советовал ему тотчас отправиться домой, но он предпочел приехать сюда. — Он оглядел комнату. — Не думаю, что он ожидает увидеть такое собрание.

— А Стидолф? — спросил герцог. Леклер промолчал, сказав этим все.

Веллингтон поднялся, собираясь уйти. По дороге к дверям он вынул запечатанное письмо и бросил его в камин. Жак и Аттила поцеловали Софию и поспешили следом за герцогом.

— Вы должны остаться, Дот. Вы должны увидеть его, — проговорила София, удерживая Дороти.

— Если вы не возражаете, милочка, только на минутку… — Дот вытирала глаза. — Не хотела бы я снова пережить такие минуты, скажу я вам.

Леклер предложил руку жене:

— Нам пора, моя дорогая. Я вижу, вы катались на лошади. Вы редко позволяете себе подобное удовольствие, когда мы живем в городе. Я надеюсь, вы использовали дамское седло?

— Разумеется, Леклер. Как вы можете беспокоиться о подобных пустяках в такой день, когда речь идет о жизни и смерти?

— Другими словами, дамское седло отсутствовало. — Он повернулся к Софии: — Эйдриан может появиться в странном настроении. Не удивляйтесь, дорогая, если он не проявит особой радости в связи со своей победой.

— Я понимаю. Спасибо за все, что вы сделали для него, виконт.

София и Дороти прошли в библиотеку подождать Эйдриана. Дот поспешила из комнаты, как только послышался шум подъезжающей кареты. Все, что она хотела сказать своему племяннику, она сказала в холле.

Эйдриан вошел в библиотеку, осторожно опираясь на палку. Он остановился и посмотрел на Софию.

Он был без сюртука, его брюки перехватывала на бедре широкая повязка. На одежде — ни одной капли крови. Он, должно быть, в карете поменялся одеждой с Колином.

Эйдриан смотрел на нее воспаленными глазами. Леклер прав. Никакой радости. Никакого триумфа. Просто сознание того, что случилось, и того, что могло случиться.

Ее сердце сжалось от боли, любви и облегчения. Она не сводила с него глаз, боялась дышать, дабы явь не оказалась сном.

Никогда он не выглядел менее похожим на англичанина. Черные глаза обжигали ее. Темные волосы спадали на лоб. Тонкий узорчатый платок перехватывал его талию на восточный манер.

Он осторожно подошел к ней. И невольно поморщился. Каждый шаг доставлял ему боль. Плохая рана. Ему надо было бы поехать домой, но она знала, почему вместо дома он приехал сюда. Причина крылась в его глазах, в жестких складках вокруг рта.

Наступивший день предназначался для заключительных действий. Она молила Бога, чтобы все кончилось удачно.

— Леклер рассказал тебе?

— Я уже знала.

— Я надеялся, что ты не узнаешь, пока все не закончится.

— Но ты поступил несправедливо. Есть вещи, от которых ты не должен оберегать меня. — Она сделала несколько шагов, преодолев пространство, которое разделяло их, чтобы обнять и поцеловать его. Он вздрогнул, и она нащупала повязку на его плече. Значит, не только нога задета. Он переоделся, чтобы она не видела крови.

Положив голову ему на грудь, она слушала, как бьется его сердце. Он нагнулся и поцеловал ее в макушку.

— Давай присядем?

Она подняла конец его импровизированного пояса:

— Что это?

— Мой отец дал мне. Он все еще в Англии.

— Он приехал?

— Он присутствовал там. Он оставался в карете, но я узнал лакея и подошел к нему. Он дал мне платок на счастье. Он думал, что я засуну его в рубашку. Но я решил, что так будет лучше. — Он посмотрел на цветной платок. — У него тринадцать других сыновей, но он оставался в карете до конца и молился, чтобы я остался жив.

София провела пальцем по узорчатой ткани платка, который он показал всему свету. День для заявлений, как и для подведения итогов, наступил.

— Почему ты вызвал Джеральда?

— Он бросил мне вызов. Пятьдесят мужчин готовы поклясться, что все шло от него. Я не провоцировал Стидолфа.

Может быть, и нет, но он принял вызов. Все произошло именно так, как он хотел.

— Но зачем, Эйдриан? Зачем так рисковать? Почему ты просто не арестовал его?

Он нежно погладил ее щеку.

— Ты веришь мне? Ты доверяешь мне настолько, чтобы поверить, что дуэль — лучший способ закончить дело?

Она заглянула ему в глаза и поняла, что больше он ничего не скажет. Ни сейчас, ни потом. Может быть, никогда. Веллингтон прав: причина — в ней. Эйдриан пошел на дуэль, чтобы защитить ее, и она могла никогда не узнать почему.

— Да. Я доверяю тебе. Полностью. Я верю тебе. И верю в тебя.

Она снова хотела обнять его, но он отошел. Глубокие, темные чувства одолели его.

— Я убивал и прежде. Но не так. Тогда больше походило на военные переделки. Страна против страны. Леклер предупреждал меня, что сейчас будет по-другому. Он пережил подобную историю и признался, что воспоминания очень тяжелые.

Сердце Софии сжималось от боли за него. Он прекрасно знал, что другого выбора нет, но сомнения все равно терзали его.