Книга Алмазы Селона - Ирина Скидневская

Первым делом нутро планеты было изрыто многочисленными тоннелями и складами и вскоре превратилось в обширную разветвленную сеть, напоминающую подземные коммуникационные системы цивилизованных планет, имеющих атмосферу. Затем новоиспеченный владелец планеты продал на переработку одному химическому концерну ее хилую и грозящую того и гляди бессмысленно испариться в вакуум атмосферу, а на вырученные деньги приобрел для планеты двухсантиметровую тинталитовую рубашку — броню, прочнее которой в галактике ничего не было.

Подобно древним культовым сооружениям, преследующим цель перехитрить время и сохранить нетленными для будущей жизни тела царей и богов самого разного толка, Гробница Якоба являла собой их современный аналог. Она с охотой принимала на хранение не материальные ценности и не награбленное добро, а тела тех, кто хотел в анабиозе переждать трудные времена, укрыться от законных и незаконных преследований, благо для почивших в саркофагах время замедлялось в два раза — что являлось главным достижением цивилизации на сегодняшний день.

Получив под такое благородное и прибыльное дело огромные кредиты, Якоб Курносый быстро вернул их и даже продал лицензию на обустройство Гробниц на нескольких планетах в других секторах, с чего имел бешеные проценты от прибыли.

Ходили слухи, что через подставных лиц эти лицензии приобрело правительство, которому было весьма выгодно контролировать спящий спокойным сном в Гробницах преступный мир. Спящий преступник — безопасный преступник. И если точно известно, что он сейчас в Гробнице, на его розыск и поимку не надо тратить деньги налогоплательщиков. Поимка и наказание просто отодвигались на срок пребывания искомого субъекта в анабиозе.

Гипотетически осведомители правительства могли собирать сведения обо всех находящихся в Гробнице, но главная прелесть работы сего заведения заключалась в том, что у властей не было никакой возможности отследить дальнейший путь проснувшегося. Раз в месяц, первого числа, тинталитовая гладь планеты беззвучно вспучивалась открывшимися шахтами, и в черное безмолвие космоса выстреливались тысячи модулей. Патрульные корабли с тоской наблюдали, как уплывают вместе с криминальной армадой их кровные премиальные, но противостоять этому катаклизму были бессильны.

Две трети всех модулей были пустышками, поскольку не несли в себе пассажиров, но, сбивая с толку возможных преследователей, все равно устремлялись каждый к определенной, только им одним известной точке пространства. В последний день месяца они возвращались и, ощетинившись пушками, кружили на орбите в ожидании модулей с новыми клиентами — чтобы обезопасить их проникновение в открывшиеся в этот день шахты.

Словом, Гробница Якоба была восхитительно неуязвима для чьих-либо нежелательных посещений, и ее надежность была многократно проверена временем.

Чужак сразу не понравился Якобу. Он долго рыскал вблизи поверхности планеты, ощупывал радарами наглухо сваренные тинталитовые щиты, словно пытался найти щелочку, в которую можно было бы проскользнуть, потом замирал, прислушивался — ну просто мышкующая лиса.

— Дать ему пинка? — предложил Хиллер, лениво перекидывающийся в картишки с компьютером.

Якоб ответил не сразу — у него почему-то засосало под ложечкой, но он не понимал, в чем тут дело. Он и так и сяк рассматривал пришлый корабль самой примитивной и обычной конфигурации. Нет, слишком противник мал на вид, чтобы Якобу так нервничать, — козявка с тремя усиками, торчащими из крохотной пипки на крыше…

— Покажи-ка его боковой люк, — внезапно приказал Якоб. — Что там краснеет?

Хиллер бросил игру и защелкал кнопками.

«Ну вот и приплыли, — цепенея, подумал Якоб, рассматривая небольшой красный треугольник на боку чужака. — Ах, Мадлена… Зачем я тебя слушал, ясновидица ты моя распрекрасная?.. Тяжело умирать в назначенный час, не хочется, боязно… Чего лучше — вовсе не знать, когда он пробьет, твой последний…»

— Достал уже, — пробормотал Хиллер, наблюдая за чужаком и все больше заводясь. — Я бы ему сейчас…

«…Никогда не спорь с судьбой, — увещевала она, влюбленная, разгоряченная его близостью, и страшилась вдруг открывшегося ей прозрения, боялась за него, громадного, двухметрового, а он все смеялся, как дурачок, гладил ее длинные волосы, целовал в голое плечико и старался не смотреть на правую половину ее красивого лица с навсегда закрывшимся глазом — говорили, Мадлена продала его за право видеть лучше, чем все остальные. — Смирись сразу, — уговаривала она, смешная, — не спорь, строптивец, — тогда, быть может, красный треугольник пощадит тебя и ты спасешься! — Это будет не скоро, — смеялся он в ответ, — целая жизнь пройдет, а пока поживем. — Где же она, эта жизнь? Мелькнула, как желтый лист за окном…»

— Пощади меня! Пожалуйста! — со злостью сказал он, глядя на занесенную на Гробницу непонятно каким ветром козявку. Хиллер удивленно взглянул на него. — Отставить сопли! Врежь ему, парень!

…Хиллер лихорадочно искал на экране чужака.

— Куда он делся, хозяин? Я ведь хорошенько его зажарил, четыре заряда, а он…

«Сигарету выкурить напоследок, — подумал Якоб, затягиваясь. — Хотя это и вредно для здоровья».

— Вы меня слышите, мужики? — раздался из динамика чужой голос. — Чего дергаетесь?

«Смирись! — умоляла уже давно и навсегда заснувшая Мадлена. — Не обманешь судьбу…»

— Чего надо? — все еще раздумывая, спросил Якоб.

— Отдайте Бишо Драгиньяна.

Якоб кивнул Хиллеру, тот мгновенно разыскал это имя в списках уснувших. Якоб взглянул на недлинный перечень всех художеств Драгиньяна и шумно вздохнул, засмеялся:

— За что пропадаем?..

Хиллер с тревогой смотрел на него, он впервые видел хозяина в таком состоянии — вроде не пьян, руки не трясутся, а глаза бешеные, больные…

— Два срока за карманные кражи? — тихо смеялся Якоб. — Хакерные проделки? Мелкое мошенничество?.. — Его смех становился все более нервным, пугающим.

— Нашли, мужики? — нетерпеливо спросил голос из динамика.

— А может, пошел бы ты? — сердечно предложил Якоб. — Мы своих клиентов не кидаем.

— Предлагаю в последний раз, отдайте добром, — равнодушно произнес голос.

— Тебе же сказали! — заорал Хиллер.

Модули рванули одновременно во всех шахтах; поверхность планеты окутала белая пелена, и от нее пузырями вскипела тинталитовая броня, испарилась, как теплый дождик в знойный день. Потом по Гробнице прокатился огненный смерч, поджарив ее и покрыв черной запекшейся километровой коркой…

— Снял на пленку? — оживленно спросил Анахайм, выслушав отчет.

— Забыл, хозяин…

— Вот же скотина… Что тут еще скажешь?

4

Старичок оказался маленьким, розовым и лысым — вылитый новорожденный. Укутанный в синий клетчатый плед, он полусонный сидел в своей каталке и улыбался — наверное, своим снам, длинным и сладким, какие бывают только на рассвете и закате жизни.