Книга Гонцы смерти - Фридрих Незнанский

— Держи полтинник, нам нужна хорошая «Метакса», лимон и запивка. Себе купишь шоколадку. А лучше и нам одну.

— Кому — нам? — не поняла Лара. — У вас же Скопин, а он категорически не пьет.

— Устаревшая информация, он развязал.

— Когда? — удивилась Лара.

— Видимо, вчера, — пожал плечами Турецкий. — Ты можешь не рассусоливать?! У человека трубы горят!

— А-а… — промычала Лара и, бросив газеты, помчалась в магазин. Когда она принесла коньяк, Александр Борисович не успел еще наполнить обе рюмки, как Лева схватил свою и залпом опрокинул. Турецкий с Ларой, обалдев, смотрели на него.

Скопин чуть не задохнулся от выпитого, и Лара тотчас влила в него полстакана апельсинового сока, после чего Скопин смог продышаться. Слезы брызнули у него из глаз. Он снял очки, вытащил платок, вытер лицо. Глаза его сверкали счастьем.

— Еще рюмку, если можно, — попросил он.

Лара даже присела, потому что ноги ее больше не держали.

— Вообще-то коньяк, — не спеша наполняя сначала рюмку Лары, а потом Левы, наставительно заговорил Турецкий, — никто залпом не пьет. Надо рюмку сначала поднести к носу, ощутить аромат напитка, потом погреть его в руках, выслушать или произнести тост, чокнуться со всеми и сделать маленький глоток, ощутить на языке, как сказала Белла Ахмадулина «двух разных лоз войну», наполниться этой битвой, этим горячим пространством винограда, сок которого столько времени находился взаперти, в дубовых бочках, но вот он вырвался наружу, и божественным огнем прокладывает себе путь в твоем сознании…

Лара с восторгом слушала вдохновенные рассуждения шефа, Лева же снова схватил рюмку и, не выполнив ни одного из указаний Турецкого, опять залпом влил в себя коньяк, снова не мог вдохнуть, и Лара опять отпаивала его апельсиновым соком. А потом слезы на глазах и радостный сияющий блеск счастья на лице.

Турецкий умолк, потому что его тирады Скопину были ни к чему.

— У меня сегодня самый счастливый день в моей жизни! — торжественно объявил Лева.

— Ну это понятно, такое бывает не каждый день, — согласился Турецкий. — Он сделал почти гениальное открытие, — сказал шеф Ларе. — Способный, сукин сын!

— Да нет, — поморщился Лева. — При чем здесь это! Я совсем не о том! Я не могу молчать, я так счастлив, что должен обязательно напиться! Наливайте, Александр Борисович!

— Но что случилось, скажи, чтобы мы порадовались вместе.

— Я, наверное, женюсь… — тихо сказал Скопин.

Турецкий с нескрываемой грустью посмотрел на своего помощника.

— На ком? — воскликнула Лара.

— На Тане, жене академика Оболенского, — выложил Скопин.

— Это интересный поворот в сюжете нашего романа, — наполняя снова рюмки, проговорил Турецкий. — Я бы даже сказал нетривиальный.

— Я сам этого не ожидал! — сияя всем лицом, подтвердил Лева и снова залпом опрокинул рюмку коньяка.

31

Начальник службы безопасности ОНОКСбанка Гринев первым из своих поздравил шефа с новым назначением, усаживая его в машину, когда Санин вышел от Президента. Виталик попросил у Белова три дня, чтобы закончить все дела на прежней работе, сказав, что еще до решения этого вопроса он подал заявление об уходе. Премьер недоуменно изогнул брови.

— Мы окончательно разошлись со Станкевичем, и у меня теперь нет никаких обязательств перед ним. Поэтому ваши естественные сомнения относительно реализации программы деприватизации, где на первом месте стоят предприятия, принадлежащие ему, как говорится, лишены оснований. Я буду действовать, лишь учитывая выгоду государства, а не конкретных лиц, Владимир Алексеевич, — торжественно заявил Санин, когда они вместе вышли из кремлевского кабинета.

— А почему раньше не сказали? — усмехнулся Белов.

— Не хотел, чтоб вы подумали, будто я всеми силами хочу заполучить это место и ради него готов заложить старого товарища, — ответил Санин.

— Спасибо за откровенность и приятную информацию. Я думаю, мы сработаемся! — улыбнулся Белов.

— Не сомневаюсь, — просиял улыбкой Виталик.

Гринев поджидал шефа в машине с грустным лицом.

— А как же теперь банк? — спросил он.

— С банком покончено! — рубанул рукой воздух Санин. — Начинается новая жизнь. И для тебя тоже. С Беловым я договорился, он разрешил двух-трех человечков взять с собой. Ты первый в этом списке. Возьми еще кого-то из охраны, кого считаешь преданным и толковым парнем. Ну а третьим…

— Куколка? — расплылся Гринев.

— Надо подумать. На время всякое баловство придется прекратить. Сам понимаешь. Стоит жене взбелениться, пооткровенничать с журналистами — и завтра я, как Валентин Ковалев, наш славный министр юстиции, вылечу в три секунды из «Белого дома». А куколка закапризничала в последнее время. То ей не так, другое не этак… Придется попоститься, что делать.

— И болтает куколка много, — поддакнул Гринев. — Всем талдычит: вот мы с шефом… стоит мне пальчиком шевельнуть, как вы все отсюда вылетите… Такие фразочки отпускает, как королева Марго!

— А чего не докладываешь? — нахмурился Санин. — Я бы ей язычок подрезал!

— Я ей сам сделал замечание. Отозвал в сторону и выдал. Говорю: ты чего язык распустила?! Чего шефа позоришь?! Он что у тебя, помело, затычка во всех дырках?! Она побледнела, тут же просекла этот момент и просила вам не сообщать.

— Молодец! Правильно сделал! Ну а что с нашими химиками?

— Братан все проверил, никаких связей ни с одной из группировок вроде нет…

— Что значит — вроде нет? — перебил Виталик.

— Просто нет. Если только специально так все камуфлировано, хотя на бандитов это не похоже. Как сказал братан, «чересчур умная уж получается операция». Я, кстати, когда вчера подъезжал, спросил Проборцева, знал он о тесте-генерале или нет. Признался, что знал, а для меня вроде дурака свалял, под наивняка сработал. Вот… — Гринев вытащил пузырек с бесцветной жидкостью. — Через двенадцать дней клиента не будет, и обещал никаких следов. Я его предупредил: смотри, парень, на дне морском сыщем. Клялся, что ему подводить нас резона нет.

Санин еще вчера вечером приказал своему начальнику охраны, чтобы окончательно проверить ребятишек, взять у них пузырек с ядом. Виталик и Наталья постоянно жаловались на соседскую овчарку по даче, которая облаивала каждого в округе днем и ночью. Особенно она доставала семейство Саниных по ночам, будя их своим лаем в три-четыре часа утра. Виталик после этого не мог до утра заснуть и приезжал на работу с больной головой. Никакие разговоры-уговоры соседа не помогали. Бывший генерал внутренней службы, начальник зоны, руководитель союзного главка исправительно-трудовых учреждений, то есть тюрем и лагерей, после смерти жены он полюбил эту овчарку больше жизни. Вот Санин и придумал, для чего ему понадобился этот пузырек.