Книга Гении исчезают по пятницам - Фридрих Незнанский

Сева, Филя и Демидыч рванули и в самом деле бегом, Макс нехотя потрусил следом.

— Точно, все сходится. Теперь абсолютно все сходится, — бормотал себе под нос Денис, поражаясь, как не додумался до этого раньше. — Эренбург на самом деле до конца ничего не понял. Он правильно ухватил, что организация международная, что заказчики могут быть и за границей. Но он пошел по наиболее легкому и порочному пути: попытался найти пересечения между жертвами, замыкания на одних и тех же персонажах. И тут он погряз, утонул в Соросе и саентологах. Это было красиво, из этого можно было сделать сенсацию, и он убедил себя, что это не только красиво, но и правильно.

Собственно, знаковое пересечение Кропоткина и Джонсона он уловил точно. Но истолковал совершенно неправильно. Он предположил, что поскольку Джонсон — саентолог, то и его интерес к Кропоткину, и последующий скандал вызваны саентологическими соображениями. На самом же деле Джонсон в первую очередь финансист и интерес к Кропоткину и его проекту бы у Джонсона чисто финансовый. Если бы русские опередили Кимбла, корпорация WW-TEL понесла бы многомиллиардные убытки. Они уже вложили в Кимбла миллионы и наверняка поназаключали кучу фьючерсных контрактов, а тут лезут какие-то русские, и что самое обидное — эти русские действительно могут обгадить и WW-TEL, и Джонсона, директора по науке, а значит, напрямую ответственного за проект, всю малину.

Дальше вообще все просто: о проблемах Джонсона и WW-TEL узнает Вудбридж и предлагает сделку: он решит проблемы WW-TEL с Кропоткиным за смешную сумму — миллиона два-три. И решает.

— А вот этого ты уже не знаешь наверняка, — бесцеремонно перебил Вячеслав Иванович.

— Знаю. Не могу доказать — другое дело. Но это пусть теперь доказывает официальное следствие, согласись, дядь Слав, разоблачать транснациональные корпорации — это несколько не наш масштаб. Дело не в том. Самое главное, что Эренбург наверняка и не подозревал, что организатор убийств с российской стороны тоже ученый, причем не самый зачуханный. Эренбург просто надувал щеки и гордился своей проницательностью. Скорее всего, в идеале он собирался не просто вытащить на свет божий преступную организацию, о структуре которой не имел понятия, но и предотвратить убийство Кропоткина. Это, конечно, была бы настоящая бомба.

Однако он слишком много болтал. Несмотря на сложившееся о нем у его же коллег мнение как о чрезвычайно скрытном и осторожном человеке, он непростительно много болтал. Пошел предупреждать Кропоткина, расспрашивал потом о нем Беспалова. Беспалов, скорее всего, рассказал Венцелю, а тот уже и так все знал: его люди водили Кропоткина, готовя убийство, и засекли Эренбурга. Но после информации от Беспалова он окончательно решил от Эренбурга избавляться. Не рисковать. Он, конечно, подослал Альбину, чтобы выведать, что на самом деле известно Эренбургу, но журналист опять надувал щеки и делал умное лицо. Наверняка похвастался Альбине своими умозаключениями по поводу Сороса и саентологов, не зря же она нас потом сориентировала именно на саентологов. Но Венцель не мог быть уверен, что Эренбург ограничится ложным следом, выпустит репортаж и забудет обо всем. Журналист ходил к Кропоткину, мог сгоряча пойти и в милицию, а повышенное внимание к персоне профессора преступникам меньше всего было нужно. Короче, Эренбурга срочно нужно было убрать, а все материалы по делу у него изъять.

Ну а дальше мы уже все видели сами. На месте Эренбург не умер, так как был пьян, портфель с записями по той же причине потерял, а с ним и ключи от квартиры, а Барбара Леви не удовлетворилась дежурной отмазкой о нападении хулиганов и наняла нас, любимых. Которые все и распутали.

— Но оказались жуткими тугодумами, — добавил ложку дегтя в такую аппетитную бочку меда дядюшка.

— Да, признаю, — согласился Денис. — Венцель долго водил нас за нос. Мы как послушные собачки бегали из одной расставленной ловушки в другую. Ходили провоцировать фонд Сороса, чуть не ввязались в войну с саентологами, ругались с замминистрами, получили на свою голову внеплановую проверку, едва не лишились лицензий… Венцель со свойственной ему основательностью все четко спланировал и очень ненавязчиво, даже незаметно руководил нашими действиями.

— Одного я не пойму, — подал голос Щербак, — зачем, если все было так рационально…

— Трепаться кончайте, — перебил в наушниках Макс. — Я их вижу обоих, сижу в трех метрах, громко говорить не могу. Что делать?

— Мы одним ухом слушаем тебя, — ответил Щербак шепотом, — а другим — ее. А ты смотри в оба.

Заговорила наконец Альбина:

«Здравствуйте».

«Как кофе?» — Голос Венцеля.

«Не очень».

— Они сели рядом, — доложил Макс. — У нее пакет с бутербродами, у него вроде ничего в руках нет, то есть обмениваться ничем не будут.

«Они засыпались» — Альбина.

«Оба?» — Венцель.

«Да. Я возьму отпуск, пожалуй».

«В Европе сейчас очень жарко…»

— Черт! Она уронила пакет, а пока подбирала, он ей что-то в стаканчик влил! Что делать, мужики, что делать?!!

— Успокойся, — попросил Денис, — смотри и рассказывай.

— Он уходит. Она еще сидит. Пьет!..

— Не писхуй, пусть пьет, Венцель не дурак, это не цианид, прямо там она не умрет. Что дальше?

— Она допивает. Оставляет стаканчик на столе. Встает. Собирается уходить.

— Хорошо. Подойди к столику, забери стакан, неси сюда.

А Вячеслав Иванович уже накручивал «скорую», предварительно вызвав передвижную муровскую медицинскую лабораторию.

— Мы сейчас рискуем и делаем глупости, — покачал он головой, раздав все распоряжения.

— Да, — не отрицал Денис. — Но зато приобретаем самый ценный источник информации. Источник, который знает все.

Альбине стало плохо через полчаса. Венцеля к тому моменту в телецентре уже не было. Он, нашпигованный «жучками», уехал к себе на дачу.

«Скорая», разумеется, успела вовремя, поскольку ждала у входа. Анализ остатков кофе показал наличие смертельной концентрации соединения мышьяка, такого же, как обычно используется в крысиной отраве.

Альбина все прекрасно поняла — она же интеллектуалка. Поняла: кто ее отравил, почему отравил.

И когда Щербак заглянул в салон «скорой», она поняла и кому обязана своим спасением.

Врач «скорой» сказал, что ей чертовски повезло и дней через пять ее отпустят из больницы, если не случится осложнений. Николая интересовало, когда она сможет говорить, и врач пообещал, что уже завтра.

— С ней все будет хорошо, — доложил Щербак, возвратившись к своим. И впервые за последние несколько часов все дружно вздохнули с облегчением.

— Прогресс великая вещь… — глубокомысленно заметил Макс. — Вот не было бы у нас у всех мобил, «жучков» и Интернета по мобиле, и что бы мы сделали? Сидели бы как лопухи и считали проплывающие мимо трупы…