Книга Серебряный шрам - Андрей Дышев

Убийца круто повернулся на каблуках, ствол описал дугу и уставился в грудь мужчине, одетому во все черное. Щелкнул выстрел. Пружина, накрученная во мне нервами, стала распрямляться подобно взрыву. Ноги сами кинули меня на убийцу. Одним прыжком я достал его и с лёта нанес удар кулаком в затылок. Убийца попытался развернуться корпусом, чтобы выстрелить в меня, но я успел перехватить его руку. Снова прозвучал выстрел. Пуля отрикошетила о ступени. Я схватил его за волосы и изо всей силы ударил лицом о вентиль, рядом с которым лишалась чувств Мария Васильевна. Пистолет поскакал по ступеням. Я хотел поднять его, но потерял в темноте.

– Наверх! – крикнул я женщине.

Она вмиг ожила и побежала по ступеням с такой скоростью, что ей смело можно было скинуть еще три десятка лет. Достигнув двери, она негромко всхлипнула, переступая через мужчину в черном, лежащего лицом вниз на плиточном полу. Я еще раз толкнул голову убийцы на вентиль, отпустил тяжелеющее тело и, не глядя на то, как оно валится на пол, побежал наверх вслед за Марией Васильевной.

Мы выскочили во двор. У женщины началась банальная истерика, она подвывала и все время норовила закрыть ладонями лицо, при этом теряла ориентацию и едва не стукалась головой о стены домов. Я не смог сдержаться, чтобы не преподать ей очередной морализаторский урок.

– Вот видите, – кричал я на бегу, – с какими людьми вы связались!

– Никогда, никогда больше! – шептала она. – Если останусь живой… В милицию, быстрее в милицию!

Мы выскочили через проулок на улицу. Я придержал женщину за локоть, чтобы она шла спокойнее и не так сильно привлекала внимание. Серого «жигуленка» нигде не было видно, зато страж порядка появился перед нами прямо как по заказу.

– Милиция! – тихо застонала Мария Васильевна таким голосом, будто жить ей оставалось максимум три минуты. – Помогите! Меня хотят убить!

Жгучий брюнет, поправляя фуражку, остановился напротив нас, нахмурил брови.

– Что вы сказали? – не понял он. – Кто хочет вас убить?

– Я вам все расскажу! Быстрее отвезите нас в отделение милиции!

– Нет проблем, – ответил милиционер. – Только не надо так волноваться.

Он подошел к дороге, поднял руку и тут же остановил первый попавшийся автомобиль, что-то сказал водителю и махнул нам рукой.

Мария Васильевна побежала к потрепанному «Фольксвагену» как к шлюпке с тонущего корабля. Милиционер раскрыл перед ней заднюю дверцу, и она нырнула внутрь машины. Он не успел захлопнуть дверцу за ней, как машина тронулась с места, а милиционер, повернувшись лицом ко мне, преградил мне путь.

Я устал проклинать свою врожденную несообразительность и, понимая, что меня снова перехитрили, кинулся под колеса машины, отталкивая на ходу человека в милицейской форме. Он ожидал нападения, успел прижать локти к туловищу и принять удар. Теряя равновесие, я попросту упал на капот машины, уже набирающей скорость. Водитель ударил по тормозам, и я бы слетел с капота, как яичница с тефлоновой сковородки, если бы не успел схватиться обеими руками, широко расставив их, за боковые дверцы – к счастью, стекла на обеих были опущены. Я прижался грудью к лобовому стеклу и увидел водителя. Это до боли знакомое, почти родное, все еще безобразно опухшее лицо картавого я встретил едва ли не с облегчением, ибо все теперь становилось на свои места. Мария Васильевна истошно кричала, пытаясь открыть дверцу изнутри, и била кулаками по стеклу. Картавый снова рванул с места, но я мешал ему следить за дорогой, и он высунул голову через окно. Это была его последняя ошибка. Я, уже не думая о том, как буду держаться на капоте, попытался схватить его обеими руками за горло. Одна рука соскочила, и мне под ладонь въехали его кудрявые волосы. Картавый, вместо того, чтобы затормозить, надавил на акселератор. Он уже не смотрел, куда мы едем, он спасал свою жизнь, безумно увеличивая скорость неуправляемой машины. Я выворачивал его голову, ухватившись одной рукой за волосы, другой – за ухо. Он рычал, скалил зубы, потом ударил меня в лицо. Я терял опору и съезжал с капота под колеса автомобиля, но не отпускал головы картавого. Он ударил еще раз – уже не видя меня, потому что я вывернул ему голову так, что он мог видеть только асфальт под собой, но попал пальцем в глаз. Озверев от боли, я потянул голову вниз, ударяя его лицом о раму, и тут же мои ноги соскользнули с капота. Я повис на шее картавого, в то время как ноги и живот волочились по асфальту. Он принялся крутить руль из стороны в сторону, и мои конечности то затягивало под машину, то откидывало в сторону. Вопли Марии Васильевны не стихали. Кажется, она разбила кулаком стекло и, высунув голову, громко звала на помощь. Раздался глухой удар, и мимо меня промелькнуло скрюченное тело. Мы сбили человека, счет жертв картавого продолжался. Я прокусил губу, соленая кровь заполнила мне рот, но я не успевал выплевывать ее; она вязкой струей вытекала на грудь, и тугой напор воздуха кидал кровавые плевки на борт машины. Руки мои слабели, силы стремительно иссякали, и лицо картавого медленно выскальзывало из моих влажных пальцев. Я понял, что еще несколько секунд, и я оторвусь от него и останусь лежать на дороге, а картавый умчится с последней свидетельницей, которая могла бы доказать мою невиновность. Я закричал диким, утробным криком, как погибающий зверь, призывая на помощь инстинкты, волю генофонда и всех богов земли. Асфальт, летящий подо мной, как гигантский точильный камень, сжег брюки на бедрах, протер до дыр куртку на животе и уже принимался за кожу. Я орал, выплескивая в этом крике всю свою великую ненависть к картавому, и почувствовал, как большой палец левой руки соскользнул еще ниже и лег на его глаз. Я зарычал в чудовищном восторге, в каком-то омерзительном экстазе, и мой палец без труда проткнул веко и скользнул в горячее нутро, разрывая сосуды и связки. Я почувствовал, как голова картавого дернулась, как стала быстро гаснуть скорость, автомобиль съехал с дороги, затрясся по буграм, меня ударило, развернуло, и я разжал руки.

«Фольксваген» замер на пешеходной дорожке, уходящей в глубь парка. Я лежал в десятке метров от него. К нам мчались две милицейские машины, завывая сиреной и сверкая мигалками, тормознули неподалеку.

Пошатываясь, я встал на ноги, удивляясь тому, что оказался способным на этот подвиг, подошел к машине, открыл заднюю дверь. Мария Васильевна, ожидая поддержки, упала мне на грудь. Но это была последняя капля. Я свалился к ногам женщины, поверженный рыцарь, не сумев поставить красивую точку под этой дьявольской гонкой. Женщина, содрогаясь от беззвучных рыданий, присела возле меня. Милиционеры шли к нам медленно, будто ждали продолжения драмы.

И дождались. Едва я попытался снова подняться на ноги, как «Фольксваген» тихо завелся, медленно отъехал назад, на шоссе, неторопливо занял место в ряду и живенько покатил среди автомобилей, скрываясь из виду. Милиционеры замерли, не зная, что делать.

– Держите его! – кричал я. – Уйдет же! Да что вы смотрите!

Они кинулись к своим машинам, но преследовать «Фольксваген» уже не было никакого смысла – он исчез за ближайшим перекрестком. Мне захотелось заплакать, но так болела грудь, что я лишь поморщился, закрыл глаза и провалился в небытие.