Книга Летний остров - Кристин Ханна

— Он этого не сделает, — возразила Нора, хотя, конечно, не имела представления, способен Том Адамс на такое или нет.

— Вы уверены?

— Я сама поговорю с Томом, — пообещала Нора.

— Ди вздохнула с облегчением:

— Слава Богу! Спасибо!

— Какие еще новости? Шумиха не улеглась?

— Нет, куда там. — К чести Ди, она явно переживала по этому поводу. — Вчера вечером в шоу Ларри Кинга выступала ваша домработница, она говорила про вас… ужасные вещи.

— Адель говорила обо мне ужасные вещи?

— Некая Барб Хайнеман утверждает, что вы заказали у нее дорогое цветное оконное стекло и не заплатили за него.

— А ваша парикмахерша Карла ехидно сообщает, что вы скупы на чаевые.

— Боже правый, при чем здесь это?..

— Репортер из «Тэтлера» заявил, что мужчина на фотографиях — не первый ваш любовник. По его словам, у вас был «открытый брак», и у вас, и у мужа толпы любовников, а иногда… — Ди понизила голос и добавила заговорщическим шепотом: — Что иногда вы занимались групповым сексом, ну, как в фильме «Широко закрытые глаза». Вот что они пишут.

У Норы голова пошла кругом. Все это было настолько нелепо, что ей стало даже смешно. «Широко закрытые глаза»? Групповой секс? Впервые с тех пор, как заварилась эта каша, она по-настоящему разозлилась. Она, конечно, совершала ошибки, и порой серьезные, но чтобы такое… Она этого не заслужила. «Это дерьмо я есть не собираюсь», — решила Нора, повторяя фразу, услышанную в каком-то боевике. Они пытаются выставить ее шлюхой.

— Это все? Или я к тому же беременна от инопланетянина?

Ди нервно засмеялась:

— В основном все. Вот только…

— Что еще? — с расстановкой спросила Нора.

— Лиз Смит в своей еженедельной колонке обронила намек в ее излюбленном стиле… вы знаете, как она это умеет.

— Она намекнула, что кто-то пишет о вас разоблачительную статью. Жуткую статью.

— Не может быть!

— Вероятно, кто-то из вашего ближайшего окружения.

Нора шумно выдохнула. Она ждала этого и не слишком удивилась, но ей все равно было больно.

— Понятно.

— А ваша экономка сказала, что вы выбрасывали квитанции за парковку и судебные повестки. Один тип из городского совета заявил, что собирается начать расследование.

— До свидания, Ди.

Не дожидаясь ответа, Нора повесила трубку и открыла дверцы буфета. Вот они, дешевые желтые фаянсовые тарелки, купленные когда-то давно на распродаже подержанных вещей. Она взяла одну, чувствуя в руке ее тяжесть, но заколебалась. Какой смысл разводить беспорядок?

«Начать расследование».

Нора размахнулась и швырнула тарелку. Пролетев через кухню, та ударилась о стену рядом с аркой и разлетелась на кусочки.

«Групповой секс, как в фильме „Широко закрытые глаза“«.

Нора бросила еще одну тарелку и с удовлетворением услышала звон.

«Открытый брак… скупа на чаевые».

Еще одна тарелка полетела в стену.

На стенах появились вмятины, на краске — царапины, на полу повсюду валялись осколки. Нора тяжело дышала — и улыбалась. В самом деле помогает. Нужно было попробовать этот метод много лет назад. Она потянулась за следующей тарелкой.

«Судебный иск на сумму десять миллионов долларов».

Тарелка полетела через комнату. В этот момент по лестнице спустилась Руби.

— Что здесь…

Она присела, закрывая лицо руками. Тарелка просвистела над ее головой и ударилась о стену. Осколки разлетелись по полу.

Руби с опаской подняла голову:

— Господи, мама, если тебе не нравится рисунок, купи другой сервиз.

Нора осела на холодный жесткий иол и захохотала. Она смеялась до тех пор, пока из глаз не потекли слезы.

Нора закрыла лицо руками. Ей было стыдно, что дочь застала ее в таком состоянии, но она не могла остановиться. Слишком много на нее навалилось: болезнь Эрика, крах карьеры, ее испорченная репутация, — и вот она не выдержала. Нора чувствовала себя старой и одинокой. Как женщина, которая все свои сбережения обменяла на драгоценную золотую монету, а когда сильный дождь смыл позолоту, обнаружила, что у нее в руке — обычный медяк.

— Мама? — Руби опустилась перед ней на колени. — Ты в порядке?

— А что, на вид я в порядке?

— Я бы не сказала. — Дочь отвела с лица Норы мокрую прядь, упавшую на глаза. — Что случилось?

— Одна читательница подает на меня в суд за мошенничество. Кто-то из моего окружения, вероятно, друг, пишет жуткую разоблачительную статью о моей жизни. Ах да, чуть не забыла — не удивляйся, если услышишь, что мы с твоим отцом участвовали в групповом сексе. — Нора попыталась улыбнуться, но попытка не удалась. — Не волнуйся, я это переживу, бывало и похуже. Просто у меня истерика, кризис середины жизни. По-настоящему важно только то, что я тебя люблю.

Руби отпрянула и уронила руки.

— Ах, мама… — прошептала она.

Нора неуклюже встала, доковыляла до кухонного стола и плюхнулась на стул, положив на другой больную ногу. Руби все еще сидела на полу, понурив голову. Глядя на дочь. Нора внезапно поняла, что нет более жестокого и многозначительного молчания, чем то, которое наступает после короткой фразы «Я тебя люблю». В детстве она ждала и не дождалась этих слов от отца. Затем целую вечность мечтала услышать их от мужа. И вот теперь, похоже, ей снова суждено ждать. А она-то думала, что отношения с Руби складываются прекрасно…

Нора отодвинула газету.

— Хочешь кофе?

Ее голос звучал спокойно, ровно. Словно в порядке вещей было сидеть вдвоем на кухонном полу среди осколков желтого фаянса.

Руби посмотрела ей в глаза:

— Не надо.

Нора увидела, что дочь плачет, и растерялась.

— Руби, что случилось?

— Не притворяйся, что ты этого не говорила, прошу тебя.

Нора не представляла, как ответить. Руби встала и ушла на второй этаж. С замиранием сердца Нора прислушивалась к ее шагам.

Вскоре Руби снова вошла в кухню с чемоданом в одной руке и папкой бумаг в другой.

— Извини. Я думала, что уже могу сказать тебе эти слова, — покаянно произнесла Нора.

Руби разжала пальцы, чемодан упал на пол с глухим стуком, от которого вздрогнули оконные стекла.

— Дорогая… — невольно вырвалось у Норы.

— Проблема заключалась не в том, чтобы забыть и простить, — медленно проговорила Руби. Слезы выкатились из ее темных глаз и полились по щекам. — Мне понадобилось много времени, чтобы это понять. А теперь уже слишком поздно.