Книга Бремя прошлого - Элизабет Адлер

– Моей печальной обязанностью является сообщить вам содержание последней воли и завещания Корнелиуса Джеймса. Оно очень просто и недвусмысленно.

Он с симпатией взглянул на вдову. Он был знаком с нею много лет, и ему было грустно видеть ее так быстро сдавшей и постаревшей.

Последняя воля Корнелиуса была краткой и точной.

«Своей дорогой жене, Беатрис Марте Джеймс, – читал поверенный, – я завещаю половину моего состояния, которую она может использовать и которой может распоряжаться по собственному усмотрению для ее спокойной и благополучной жизни. Я завещаю ей также дом на Луисбург-сквер со всем находящимся в нем имуществом и которым она может пользоваться и распоряжаться по собственному усмотрению.

Финну О'Киффу, молодому человеку, который стал дорог моей жене и мне самому благодаря своей преданности и работоспособности, своей решимости совершенствоваться, своей верной дружбе и доброте своего сердца, я оставляю вторую половину своего состояния. Кроме того, я завещаю ему свой бизнес и занимаемые им офисы на Уолл-стрит. Он должен возглавить фирму «Джеймс энд компании» в качестве ее Президента и Председателя, при соблюдении двух следующих условий: первое – он никогда не изменит название фирмы «Джеймс энд компании» и не добавит к нему ни своего, ни чьего-либо другого имени. Второе – он примет фамилию «Джеймс» и возглавит компанию как Финн О'Киффи Джеймс. К нашему большому сожалению, у нас с женой не было собственного сына, и, проявляя некоторое тщеславие, я желаю, чтобы наше имя продолжало жить вместе с этим молодым человеком, которого мы с гордостью могли бы назвать своим сыном».

– Итак, Беатрис, господин О'Киффи, это все, – заключил поверенный, складывая документ.

Финн взял Беатрис за руки. В его глазах стояли слезы, когда он обратился к ней:

– Госпожа Джеймс, я глубоко тронут, но я, разумеется, не могу принять половину состояния Корнелиуса. Это деньги ваши.

Она улыбнулась и ласково погладила его руку.

– Мне они не нужны, – спокойно сказала она Финну. – У меня денег больше чем достаточно для удовлетворения моих желаний, а когда я присоединюсь к Корнелиусу, остаток получит церковь. Он хотел, чтобы у вас были деньги, чтобы вы могли жить соответственно своему положению Председателя его компании. И он верил, что вы будете носить его имя так же честно и достойно, как носил его он сам.

– Я сделаю все, что будет от меня зависеть, мэм, – обещал Финн.

– Финн, – продолжала Беатрис, – я собираюсь переехать в Калифорнию, там более сухой и теплый климат. Доктора говорят мне, что это будет хорошо при моем артрите и что я могу не выдержать еще одну зиму на Восточном побережье. Поэтому я хочу отдать вам этот дом. Уверена, что Корнелиус одобрил бы такое решение.

Несколькими неделями позднее Беатрис уехала в Калифорнию, и Финн оказался владельцем дома, где когда-то работал простым конюхом.

«Если бы, – думал он, обходя громадные, роскошные пустые комнаты, – если бы только это была Арднаварнха…» Но что поделаешь. Он, Финн О'Киффи Джеймс, ирландец и католик из трущоб Норт-Энда, достиг невозможного. Он проник в наиболее элитный анклав старой гвардии Бикон-Хилла. Он стал владельцем огромного дома на Луисбург-сквер и обладателем целого состояния. И здесь же, за углом, жила его соседка Лилли.

39

Джон Адамс поднял глаза от книги на вошедшую в комнату жену. За окном серело хмурое небо, время было послеполуденное, и он удивился, что она не отправилась, как обычно в это время, на прогулку в карете по городу. Джон заметил, что последние дни она сильно скучала. Она почти не ездила в Нью-Йорк, и он с ощущением собственной вины думал, не съездить ли ему туда с нею самому. Но, черт побери, он был так занят, надо было так много еще сделать для его новой книги. Однако уже близится лето, и он снова махнет с нею в Европу, может быть, в Грецию или даже в Турцию. А пока он мог бы уделять ей побольше времени, по крайней мере, сегодня. Это должно ей понравиться.

– Вот и вы, дорогая, – сказал он, глядя, как она, явно в плохом настроении, сбросила пальто на руки ожидавшей горничной и подошла к камину, чтобы согреть руки.

– Разумеется, это я, Джон, – раздраженно проговорила она. – А где мне еще быть?

Она повернулась к огню спиной и приподняла длинную лиловую шерстяную юбку, чтобы погреть себе зад, что, кажется, слегка шокировало Джона.

Лилли рассмеялась. – Па всегда задирал так свое пальто, – объяснила она. – Согласна, леди это не подобает, но помогает согреться быстрее, чем что-либо другое.

«Кроме занятия любовью», – с тоской подумала она.

– Вы никогда не рассказывали мне о своем отце, я так мало о нем знаю.

– Вы не знаете многого и обо мне, – заметила она. – Но ни то, ни другое не имеет большого значения.

Она взглянула на стоявшие на каминной доске французские часы восемнадцатого века с золочеными херувимами и цветами. Они были великолепными, и стрелки их показывали четыре.

– Еще так рано?! – разочарованно воскликнула она. – Как медленно тянется время!

– Даже вы не можете изменить ход времени, Лилли, – мягко возразил он.

– А если бы могла, то повернула бы его вспять, – быстро ответила она.

– У нас будет гость, – продолжал он. – Некто господин Джеймс. Родственник Корнелиуса Джеймса. Он унаследовал его дом на Луисбург-сквер, а там целая библиотека редких книг. Он в них совершенно не разбирается и просит моего совета. Я пригласил его к чаю. Он придет в пять часов.

– Как интересно, – грустно отозвалась Лилли.

– Да, я тоже так думаю, – улыбнулся ей Джон. – Вам было бы неплохо с ним познакомиться, дорогая моя.

Лилли вздохнула. Она подумала, что любой старик – собиратель книг лучше, чем полное отсутствие гостей.

– Я буду у вас в пять часов, – пообещала она и вышла из комнаты.

Адамс с улыбкой отложил книгу, услышав, как прозвонил колокольчик у двери и как горничная пробежала по вестибюлю к двери.

– Добро пожаловать, молодой человек, добро пожаловать! – радушно воскликнул он, пожимая гостю руку. Он подумал, что широкому в плечах темноволосому юноше с усами и с задумчивыми голубыми глазами было около тридцати лет. С ним вместе в дом с улицы ворвалась волна холодного воздуха и какое-то жизнерадостное возбуждение, словно он готовился к сражению, а не к консультации такого старого книгочея, как он, подумал про себя Джон.

– Рад познакомиться с вами, сэр, – отвечал Финн, разглядывая человека, который был мужем Лилли; обратив внимание на его поношенный, но добротный костюм, на его возраст и отметив искреннее тепло его гостеприимства, он все же не мог не ожесточиться против него.

Вошла горничная с чайным подносом.

– Моя жена присоединится к нам через несколько минут, – улыбаясь, извинился Джон, когда они уселись около камина. – А пока расскажите мне о ваших книгах.