Книга Меченосец - Валерий Большаков

Тут из тени отделился полноватый человечек, в котором Олег узнал Игнатия Фоку.

– Живой? – воскликнул он. – Ну и слава богу!

– Передавай привет, Игнатий, – улыбнулся Сухов, не уточняя, кому именно.

– А как же!

Фока растворился во тьме, а Турберн сказал с удивлением в голосе:

– Вот ведь, скопец, а с понятием!

Варяги прыснули в здоровенные кулаки, боясь нарушить тишину, и зашагали вдоль по Месе, скрываясь в тени портика.

* * *

А рано утром, еще до восхода солнца, полусотня Турберна Железнобокого направилась к императорскому дворцу. Олег шагал впереди, ступая в ногу со всеми.

Варяги шли в полном боевом – в кольчугах и шлемах, при мечах, ножах и секирах. К нам не подходи!

Редкие прохожие оборачивались на них, провожали взглядами, но отпускать замечания побаивались, понимали – варанги обид не прощают, зарежут.

Дежурный офицер дворцовой стражи пропустил варягов в ворота Халки, а хмурый, невыспавшийся этериарх развел всех по постам.

Олегу, Ивору, Малютке Свену и Стегги Метателю Колец досталось охранять вход во дворец Триконх, украшенный тремя апсидами, богато отделанный мозаиками и разноцветными мраморами. К нему примыкал перистиль Сигма.

Сухов подглядел за Турберном и встал так, как Железнобокий, – ноги расставив пошире, а руки оперев о рукоятку секиры. Целый день так простоять нелегко, но варанги – не почетный караул, можно и размяться. Главное, пост не покидать.

– Это сколько же нам достанется в месяц? – задумался Пожиратель Смерти. – Если в номисмах считать? А?

– Достаточно, – сказал Турберн весомо.

– Восемнадцать золотых, – посчитал Сухов, – а Турберну все тридцать шесть, как полусотнику.

Железнобокий фыркнул насмешливо.

– Тоже мне, – сказал он насмешливо, – нашлись считалыцики! Скоро великий князь подгребет, устроит базилевсу бледный вид. И кто нас тогда на службе оставит? Да мы и сами уйдем, ждать не станем, пока нас гнать велят...

– Это что же, – расстроился Малютка Свен, – мы так и не получим золотом?

– Получим, не беспокойся! Халег Ведун вытрясет из ромеев все что можно. Всем хватит!

– А, ну тогда ладно, – успокоился Свен.

А Сухову стало тревожно. Приближалось то, ради чего они все оказались здесь, – нашествие. Великий князь Халег приведет под стены Константинополя пятьсот кораблей. Двадцать тысяч воинов устроят тут переполох... Город им, конечно, не взять. Изо всех стенобитных орудий русам пока известен один лишь таран, а чтобы устроить приступ Константинополя, следует выстроить осадную башню-гелеполу, лучше две, выставить батарею мощных катапульт или баллист, и чтобы отряды умелых саперов под прикрытием заваливали ров, устраивали подкопы... Иначе будет много шума из ничего. Русы похулиганят в предместьях, пограбят имения-проастии и будут безобразничать, пока базилевс не заплатит им златом-серебром, чтобы ушли и больше не показывались. Ромеям не впервой покупать худой мир, ибо он всегда оказывается дешевле войны.

– Идут... – проворчал Турберн.

– Кто? – не понял Свен.

– Базилевс шествует, и вся свора тутошних бездельников за ним... Тут так каждое утро. Малый выход называется.

Олег прислушался. Издали донеслось гулкое: «Повелитель! »

Трусцой прибежали ленциарии-копьеносцы, потряхивая белыми и красными страусиными перьями на шлемах. Их толстый командир, пыхтя и отдуваясь, расставил бойцов через равные промежутки.

Следом спешили церемониарии с позолоченными жезлами в руках. Они суетились, вводя в зал магистров с патрикиями, друнгария городской стражи и друнгария императорских кораблей. Представители низов – виноградари, рыбаки, шелкопрядилыцики-сирикарии – толпились подальше от сиятельных особ, обступая галерею, по которой базилевс прошествует по собственному дворцу, направляясь в храм Святой Софии. Шествие приближалось. Уже слышен был множественный шорох башмаков.

Прошагали силенциарии, поднимая жезлы из палисандрового дерева, с набалдашниками в виде серебряных шаров, и требуя тишины.

– Повелитель! – раздался голос распорядителя-препозита.

В конце галереи, чьи своды удерживались двумя рядами колонн, зареяли древние штандарты, веллумы и аквилы, увенчанные серебряными орлами или раскрытой ладонью, увитые лентами. Когда-то под ними сражались легионеры, превознося gloria romanorum, славу римскую, теперь же это стало реквизитом пышной церемонии.

За гордыми аквилами качались хоругви-лабарумы и знамена-драконы, в самом деле схожие с надувными змиями из раскрашенной ткани.

И вот показался сам базилевс Роман Первый Лакапин. Он шествовал, облаченный в пурпур и голубой дивитиссий, а его золотая хламида даже на вид была тяжела, столько драгоценностей покрывало ее. С императорского венца-стеммы свешивались понизи жемчуга, а в руке монарх держал зажженную свечу.

Над головой базилевса покачивался крест Константина, чтобы просвещать вселенную истинной христианской верой, перед ним несли жезл Моисея, дабы пасти народы. Ритмично звякали серебряные цепочки кадильниц, окуривая Романа Первого фимиамом.

– Повелите! – величественно произнес препозит, и базилевс, храня скуку на лице, благословил свечой присутствующих.

За базилевсом степенно выступали его соправители – сыновья Христофор и Стефан, а также Константин Багрянородный, третий соправитель-симбазилевс. Это был высокий голубоглазый красавец, истинный император, сын Льва VI Мудрого и базилиссы Зои Карбонопси.

Роман Лакапин был при Константине регентом, однако пользовался всеми правами самодержца. Правда, на всякий случай он выдал замуж за Багрянородного свою дочь, а то мало ли...

Шурша златоткаными одеждами, мимо Олега проскользнула знакомая фигура. Да никак Евсевий!

Магистр, чуя будто, что его узнали, обернулся. Породистое лицо дрогнуло и застыло каменной маской, одни прищуренные глаза смотрели, как из прорезей шлема, и светились лютой ненавистью. Олег равнодушно посмотрел на Евсевия и отвернулся – за пышной церемонией было куда интересней наблюдать, чем за этой гнидой холеной...

Ромей, пребывающий в немалом сане, обернув руку полой белой хламиды и обратившись лицом к базилевсу, трижды медленно осенил его в воздухе широким крестом. Хор грянул:

Многая лета!

Многая лета тебе,

Автократор ромеев,

Служитель Господа!

Огромная свита топала следом за автократором, шелестя одеждами и шаркая по мраморным плитам. Бездельная толпа, всю жизнь свою ползающая на брюхе перед троном владыки, выпрашивающая у того землицу, дары, должности... Сотни и сотни сиятельных тунеядцев... На них пахать можно, а они тут расползались.

Обуреваем праведными мыслями, Олег не сразу приметил спешащего к ним этериарха. Елпидифор остановился перед варангами и скомандовал: