Книга Сокровища горы Монастырь - Михаил Иванович Ханин

именно. Там он сжигает этот «москвич» и возвращается назад на своей «Ниве».

Вы, обнаружив сгоревшую машину и след «Нивы» на глинистом склоне, решили, что «оборотни» свалили в Барнаул на заранее приготовленной машине или вызвали оттуда подельника. Но это не так. Если след более или менее четкий, эксперты установят, что он оставлен именно «Нивой» Хромого. Ручаюсь! Что еще?

Зуев умолк, пар вышел из него. Жернаков, поблескивая синими колючими глазами (усталость и подавленность как рукой сняло), уточнял какие-то детали. Я же потерял к разговору всякий интерес. Все ясно! Пора убирать палатку и отправляться в Барнаул. Из состояния забытья меня вывел голос Жернакова.

– Когда ты, Валер, догадался, что все убийства совершил твой дружок? – добродушно поинтересовался он.

– Минут на двадцать раньше, чем тезка, – помедлив, вяло отозвался я.

– Разумеется, ты не собирался делиться с нами этим открытием? – зачем-то спросил капитан.

– Разумеется! – в тон ему ответил я.

– Ну ты жук! – погрозил мне пальчиком Сергеевич и, жестко усмехнувшись и уставившись в меня колючими глазами, прибавил со скрытой угрозой: – Слушай, ты хоть не предупредишь его и не будешь мешать аресту убийцы?

– Не буду! – заверил я. – Из-за Тихоновича…

– Уже лучше! Спасибо и на этом, – кивнул головой Жернаков и, крепко пожав мне руку, последовал с Зуевым и обнаружившим осколки фары милиционером в лес. Голова горделиво приподнята, грудь колесом, локти отведены слегка назад и в стороны – олицетворение надежности и уверенности в себе. Все под контролем. Наконец-то!

Прощание. Арест убийцы

Прощание с Галочкой и на этот раз получилось грустным. Я снова пообещал забрать ее к себе в Барнаул, и она снова расцвела. Дядьку дома я не застал – он отправился на покос. А вот с остальными родственниками распрощался весело. Витя и Саня пообещали приехать ко мне на зимние каникулы. Тетка поблагодарила меня за помощь в сенозаготовках и перевоспитании дядьки.

– Пока тишь да благодать – надолго ли, б…? – хмыкнула она, собирая мне сумку с продуктами в дорогу и прикололась: – Во, б…, стихами заговорила.

Мне было приятно ее слушать, хотя в дядькино перевоспитание верилось с трудом. После этого я возвратился в наш опустевший лагерь. Там я встретил Зуева. Он уже уложил свою и Тихоновича палатки в багажник, но не захотел уезжать, не попрощавшись со мной.

Тезка рассказал, что задержание убийцы прошло без сучка и задоринки. Храмцов и глазом моргнуть не успел, как оказался в наручниках. Ему и в голову не приходило, что милиция может выйти на него.

При обыске у него, вернее – в хорошо замаскированном тайнике под корнями сосны в тридцати шагах от палатки (его обнаружил белобрысенький Игорь), милиционеры нашли три пистолета и камуфляж, и бороды с усами, и печатную машинку, и много еще чего. Пока им не удалось обнаружить только карту. Ее убийца спрятал более основательно. Но и это лишь вопрос времени.

Жернакова особенно заинтересовал пропитанный давно засохшей кровью камуфляж. Он вертел его в руках и так и этак, потом снова и снова разглядывал его, расстелив на траве, хмурился, присвистывал, что-то бормотал, выворачивал наизнанку, обводил бурые пятна мелом. Наконец манипуляции были закончены.

– Внимание, мужики! – обратился к подчиненным капитан, держа в руках камуфляж и оглядывая их цепким колючим взглядом (людской гомон мгновенно стих). – Смотрите! Этот камуфляж убийца надел, чтобы не испачкать чужой кровью свою собственную одежду. Предусмотрительно, мужики! В нем он перетаскивал трупы только что застреленных им людей к болоту и бросал их в него. Прятал концы в воду.

Их кровь при этом попадала в том числе и на ткань камуфляжа: вот, вот, вот и вот. Может, и еще где, Федорович разберется!

Но много крови, мужики, намного больше, чем снаружи, попало на камуфляж изнутри. – Жернаков снова вывернул его наизнанку. – Смотрите, какие огромные пятна. Вопрос на засыпку: откуда они взялись? Ну что скажете, мужики?

Милиционеры лишь пожимали плечами. Зуев сообразил откуда, но промолчал. Ему почему-то стало жаль Анатолия. Тот исподлобья оглядывал всех взглядом затравленного волка.

– Слушайте, я что, здесь один за всех отдуваться буду? – любуясь собой и излучая торжество, притворно возмутился капитан. – Тогда я один за всех и зарплату получать буду. Шутка, мужики!

А если серьезно, то кровь на камуфляж изнутри текла из собственных ран убийцы. Это сейчас она едва просачивается через бинты, а тогда, после короткой, но ожесточенной разборки, кровь хлестала из него, как из фонтана. Смотрите!

Он расстелил куртку перед Анатолием. И, действительно, огромные бурые пятна на камуфляже располагались именно там, где тело Храмцова было замотано окровавленными бинтами.

– Маловероятно, мужики, но возможно, что подозреваемому подбросили в тайник и пистолеты, и печатную машинку, и бороду с усами, чтобы подставить его, подвести под монастырь, – торжественно объявил Жернаков, впиваясь колючим взглядом в Анатолия. – Но подскажите мне, кто и как может подбросить ему камуфляж не только с кровью подстреленных кем-то людей (это возможно!), но и пропитанный насквозь его собственной кровью (не сомневаюсь, экспертиза установит это) и именно в тех местах, где у него и самого в наличии серьезные ранения.

Есть какие-то соображения на этот счет? Нет? И у меня их тоже нет. Их не существует в природе. Это улика улик! Она одна (а их почти два десятка) тянет на пожизненное заключение. Ну а что скажет сам убийца? Чистосердечное признание, случай смягчает наказание.

Ошеломленный Храмцов продолжал запираться, но как-то вяло. Слишком уж неопровержимыми были доказательства его вины, и слишком их было много.

Неизвестно как прознав про задержание убийцы, нагрянули рэкетиры. Мясник какое-то время сдерживал себя, общался с Анатолием приторно-ласково, чуть ли не отечески. Гладя по голове, похлопывая по щеке, сочувствовал даже. Встрял, мол, ты, мужик, по полной.

Предсказывал, вроде бы жалея, что до суда тот вряд ли дотянет. И это, мол, еще не самое страшное. Сам, вещал сладко, молить на коленях будешь, чтобы прикончили поскорее, когда братва в камере с тебя живого кожу сдирать будет.

Но до конца роль утешителя Мясник не выдержал. Уголовник – он и есть уголовник. Да и кто на его месте выдержал бы? Выбрав момент, он жестко ударил Анатолия ногой в пах,