Книга Легенда о мертвой Джинни - Энни Кей

запертый зверь, а я заедала его соленьями из крохотной банки.

Но наш вечер, перешедший в ночь, был так хорош, так искусственно совершенен, что я не решилась его разрушить. Генри принес еще бутылку вина, но меня уже традиционно разморило от глинтвейна, хотя я и выпила в этот раз существенно меньше из-за аварии на кухне.

Я смотрела на огонь и думала о том, что два разных Джорджа оказывали внимание Джинни. Один – популярный красавчик без моральных принципов, второй – верный, но нерешительный парень, которого, возможно, это и сломало в конце концов.

И думала о том, как можно продолжать жить, неся на себе тяжесть вины из-за самоубийства человека. Продолжать жить, завести семью, детей, ходить на работу и праздники. Так, будто ничего не случилось. Даже несмотря на то, что Джинни напоминала о себе каждый год хэллоуинскими костюмами, она все больше становилась городской легендой, место которой в прошлом.

Генри сидел рядом и, словно почувствовав мое настроение, в какой-то момент обнял меня за плечи и притянул к себе так, что моя голова оказалась на его груди. И странное дело: как только он сделал этот очевидный первый шаг к сближению, как я тут же поймала бешеную внутреннюю панику. Что мне нужно сделать? Обнять его свободной рукой? Повернуть к нему лицо? Что-то сказать?

Но проблема была в том, что мне совершенно не хотелось ничего из вышеперечисленного делать. Я словно чувствовала, что любое продолжение будет неуместным, неуклюжим и точно разрушит все хорошее, что между нами было или могло бы быть.

Я нервным взглядом изучала коврик перед камином, гадая, замечает ли это Генри, и в итоге решила изобразить, что задремала, тем более со мной это случилось бы с Генри уже не в первый раз.

Выровняв свое дыхание настолько, что действительно стала погружаться в дрему, я примерно через полчаса почувствовала, как он наклонил ко мне голову, прислушиваясь. Немного внутренне расстроилась, что он не выдохнул разочарованно из-за моего сонного дыхания, и почувствовала его руки, укладывающие меня за плечи на диван. Генри поднял мои ноги на мягкие подушки и бережно укрыл знакомым уже пледом.

Пару минут, продолжая прикидываться спящей, я прислушивалась, пытаясь понять, ушел ли он к себе. Наконец, потянувшись так, как потягиваются девушки только в кино и рекламе, приоткрыла глаза. Генри рядом не было, а приподнявшись на локтях, я увидела, что он ушел из гостиной.

Слышно его не было, весь дом был наполнен загородной густой тишиной. За окном виднелся серый непроглядный туман.

Я попыталась проанализировать свой неожиданный побег от Генри в притворный сон. А если он понял, что я притворялась? Наверняка у меня глазные яблоки шевелились под веками. Главное, вести себя завтра естественно, и, может, он захочет обнять меня еще раз. Но хотела ли этого я, было все так же непонятно. Слишком много личного и тяжелого мы обсудили за эти несколько дней. Сейчас и мне уже казалось нелепым кататься на лошадях в этой долине мрачных теней.

Чем дольше я думала о Джинни, чем больше говорила о ней с разными людьми, тем более реальной она становилась. Из городской легенды, какой я узнала ее, она за сравнительно небольшой период превратилась в подростка, столкнувшегося с серьезной травмой и ужасным выбором. Что стало для нее последней каплей, толкнувшей ее на роковой шаг? Очевидно, она узнала о своей беременности. Но что было больнее всего? Мне виделось, что не изнасилование, а предательство. Иначе откуда столько боли и обвинений в ее прощальном стихе.

Стоял ли этот диван здесь, когда Джинни была жива? Может, она лежала здесь с книгой или с одним из своих дневников.

Я испытала внезапное желание почитать ее дневник на этом диване, который вряд ли мог ее помнить, но дом ведь точно мог. Сколько времени прошло с тех пор, как Генри уложил меня здесь? Лег ли он спать или, может, тоже читал у себя в комнате? Смогу ли я бесшумно прокрасться в спальню Джинни?

Под ковром половицы вели себя абсолютно бесшумно, а в шерстяных носках я казалась себе грациознее кошки, поэтому медленно, но уверенно ступая, двинулась в общий холл.

Далекий свет люстры высоко под потолком тускло освещал многочисленные предметы и картины, расставленные тут и там. Они делали холл похожим на старые декорации фильмов. Я застыла над изогнутым телефоном, словно прибывшим сюда прямо с «Бульвара Сансет»[6], – запомнила его с первого дня в замке Харди. Осторожно провела по прохладной трубке рукой и поднесла ее к уху. Послышался длинный гудок из далекого детства.

И хриплый стон откуда-то снаружи. Я вздрогнула и положила трубку. Абсолютная тишина. Наверное, я услышала звуки лошадей в конюшне. Но до них идти несколько минут, а это был явно не громкий крик.

Пока я размышляла, послышался новый звук, как будто книга упала с полки. Глухой, тоже откуда-то издалека. Сердце бешено заколотилось. В абсолютной тишине звуки стали слышаться чаще, но не с какой-то ритмичной периодичностью. Словно сам дом оживал где-то прямо за стеной.

Я быстро пошла к входной двери, откуда, как мне казалось, они доносились, уже не заботясь о том, услышит ли меня Генри. Но, проходя мимо кухни, поняла, что звуки шли из дома: все шорохи только что остались за моей спиной.

В небольшой нише были видны узкие деревянные двери встроенного шкафа, закрытые на старомодную легкую задвижку. Она легко поддалась после пары моих движений. Внутри оказалась полка на уровне глаз с какой-то грязной рабочей шапочкой, садовые ножницы, треугольная лопатка. На перекладине ниже висели две куртки, тоже видавшие виды. В шкафу стоял запах сырости и тянуло холодом – странно было, что от уютного чистого холла его отделяли лишь две хлипкие двери.

Как только я решила разочарованно закрыть двери, послышался мужской голос:

– Нет, не пей это.

Хотя он собирался остановить кого-то сделать глоток, звучал голос слабо и неуверенно. Но я услышала его так близко и ясно, что казалось, от человека меня отделяет всего лишь тонкая стенка шкафа.

Раздвинув куртки трясущимися руками, я обнаружила в задней стенке шкафа еще одни узкие двери. Когда я толкнула их, с обратной стороны обнаружилась еще одна задвижка и створки закрылись, лишь на секунду показав мне длинный коридор, конец которого терялся в темноте. Голос замер, издав последний, предупреждающий короткий звук: очевидно, меня услышали. Может, это воры, забравшиеся в замок? Или бездомные, ночующие в нежилой холодной части замка, не собирающиеся оповещать о своем присутствии хозяина?

Самым разумным было бы развернуться и побежать за помощью к Генри, но я решила, что тогда нарушители могут сбежать, поэтому толкнула двери посильнее, прихватила