Книга Скандал - Аманда Квик

— Очень мило, — одобрительно кивнул Саймон, принимая у нее изящный бинокль.

— В него все так хорошо видно. Я уже воспользовалась им, чтобы разглядеть птичку за окном, и, представьте, мне были видны мельчайшие узоры на ее крылышках, — Эмили отчаянно старалась изобразить воодушевление.

— Не сомневаюсь, что это прекрасный бинокль, дорогая моя.

Эмили не нравилась некоторая задумчивость в глазах Саймона.

— Селеста с матерью уверяли меня, что постановка «Отелло», которую мы собираемся сегодня смотреть, одна из лучших, которые когда-либо появлялись на сцене.

— Должно быть, чрезвычайно интересно.

— Да, несомненно. Я, кажется, не говорила вам, что сегодня я долго беседовала со Смоуком, обсуждая, какие блюда подавать на приеме?

— Нет, вы не упоминали об этом. Эмили, вас что-то тревожит, не так ли?

— Нет-нет, милорд. — Она изобразила ослепительную улыбку и даже осмелилась, взглянув в зеркало, на мгновение встретиться с ним глазами. — Просто я немного взволнована перед походом в театр.

— Эмили…

— Так вот, Смоуку очень не хочется готовить обычные блюда для наших гостей. Он говорит, что вы предпочитаете восточную кухню. Я понимаю, это очень вкусно, но боюсь, наши гости сочтут ее несколько странной.

— Смоук приготовит все, что вы ему велите, или пусть приготовится искать другое место работы. — Саймон шагнул вперед, положил на плечи Эмили свои сильные руки и, похоже, очень хотел бы еще раз встретиться с ней взглядом. — Не беспокойтесь о меню, дорогая моя. Скажите мне, почему вы так встревожены сегодня?

Она сидела, не шевелясь, испуганно глядя в зеркало.

— Я не могу вам сказать, Саймон.

Губы Саймона слегка изогнулись в усмешке.

— Боюсь, я буду вынужден настаивать на этом. Ведь мы общаемся на более высоких уровнях, и я уже знаю — что-то не так, дорогая моя. Если вы не скажете мне правду, я промучаюсь весь вечер. Вы хотите, чтобы я страдал?

Эмили охватило чувство вины.

— Нет, конечно, милорд. Просто это… затруднение личного характера, и я не хочу вас беспокоить. — Она вздохнула и добавила:

— Все равно уже ничего не исправить. Рок настиг нашу семью.

Но когда она произнесла свое трагическое заявление, в ее глазах замерцал огонек надежды, и она знала — Саймон заметил это. Его пальцы сильнее сжали ей плечи.

— Похоже, речь идет о карточном проигрыше, — предположил Саймон. — Я прав?

— Боюсь, что и не об одном… А последний из них обернулся катастрофой. Ах, Саймон, это совершенно ужасно, и я не знаю, что делать. Я знаю, что не имею права просить у вас помощи.

Саймон вздернул брови.

— Вы, случайно, не проигрались в пух и прах, эльф? Леди играют иногда между собой по слишком большим ставкам, но никогда не думал, что вы относитесь к тем, кто может наделать долгов.

— Не я проигралась в пух и прах, — не выдержала Эмили, — а мой отец. Ах, Саймон, он прислал мне сегодня записку, где сообщил, что проиграл все, что у него есть, и даже больше.

Саймон не шевельнулся, но его глаза в зеркале вспыхнули. Он сильнее стиснул обнаженные плечи Эмили.

— Неужели? Ну разумеется. Мне бы следовало догадаться. Ведь это был лишь вопрос времени, но я все же ожидал, что ваш родитель протянет немного дольше.

Эмили увидела на лице мужа жестокое удовлетворение, и что-то внутри нее съежилось и умерло. Она поняла, что до сих пор вопреки всему надеялась, что, когда случится неизбежное, Саймон смягчится к отцу, так же как смягчился к близнецам, Норткоту, Канонбери и Пеппингтону.

— Саймон? — беспомощно прошептала она.

— Вы совершенно правы, дорогая моя, — пробормотал он. — На сей раз вы не можете просить меня о помощи. Я слишком долго ждал этого мгновения. — Руки на ее плечах разжались. Он опустил взгляд и нахмурился, увидев красные следы, которые оставил на ее нежной белой коже. Он легонько коснулся красного пятнышка, а потом направился к двери. — Я увижу вас позже у Бриджтонов. — У двери он чуть помедлил. — Эмили?

— Да, милорд.

— Помните, вы уже не Фарингдон…

Дверь тихо затворилась за ним.

Эмили сидела стиснув на коленях руки. Ни в коем случае она не должна позволить себе опять расплакаться.

Но на самом деле она не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой с того самого дня, когда умерла ее мать, оставив ее нести полную финансовую ответственность за отца и братьев.

«Ковент-Гарден» был заполнен шумливыми театралами из различных кругов общества. Высший свет блистал в ложах и прогуливался по фойе. Простым смертным предназначалась галерка и балкон. Все были преисполнены воодушевления и готовности дать актерам понять, что они думают о спектакле. Для подтверждения своего мнения многие прихватили с собой овощные очистки, колокольчики и самые разные погремушки.

— Вы не забыли ваш новый бинокль? — спросила Селеста, когда их маленькая компания пробиралась сквозь переполненное фойе.

Леди Норткот ненадолго остановилась поболтать с приятельницей.

— Да, он у меня с собой. — Эмили подслеповато озиралась, поскольку уже спрятала очки в сумочку. Она видела вокруг лишь расплывчатые двигающиеся цветные пятна.

Их с Селестой нещадно толкали, и Эмили как раз собиралась надеть очки, чтобы не чувствовать себя в толпе такой беспомощной, когда на плечо ей опустилась тяжелая мужская рука.

— В чем дело? — Эмили резко повернулась и увидела расплывчатый ореол седеющих белокурых волос. У нее упало сердце. Она знала, как любопытна Селеста… — Папа! Ты здесь?

— Решил прийти на спектакль и увидел тебя в фойе, — с наигранным оживлением объяснил Бродерик Фарингдон. — Как поживаешь, моя дорогая?

— Прекрасно, папа. Позволь представить тебе мою подругу. — Эмили быстро проговорила положенные фразы, моля в душе, чтобы леди Норткот вернулась и побыстрее увела их в ложу.

Бродерик ответил на представление с обычным для Фарингдона обаянием. А потом крепко ухватил Эмили за руку.

— Мне бы очень хотелось поболтать с тобой, дорогая, если не возражаешь. Целую вечность тебя не видел!

— Как же я оставлю Селесту одну? — с отчаянием попыталась возразить Эмили.

— Не беспокойтесь, Эмили, — непринужденно сказала Селеста. — Я вернусь к маме. А ваш отец проводит вас потом в нашу ложу.

— Да, разумеется, — сдалась Эмили, видя, что выхода нет. Когда Селеста скрылась в толпе, она справилась с собой и повернулась к родителю:

— Ну, папа?

— Ты получила мою записку? — резко спросил Фарингдон, отбросив всю свою притворную вежливость. Было ясно, что он в страшном напряжении…

— Да. Мне очень жаль, папа. Ты же знаешь, тут я бессильна помочь тебе. — Ах, папа, ну как ты мог допустить такую глупость?