Книга Неизвестный геноцид: Преступления украинских националистов на юго-восточном пограничье Польши 1939-1946 - Богуслав Пазь

«Он посоветовал нам сейчас же спрятаться и предупредил, что нам тоже грозит опасность. Благодаря этому мы обе остались в живых. На следующий день, когда мы с мамой нашли останки моего отца, тот же украинец посоветовал нам скорее бежать из деревни, а он постарается перевести тело отца в Мельницу. Что он и сделал, рискуя собственной жизнью. Он положил его на телегу, прикрыл соломой и отвез в Мельницу, где помог нам с похоронами. Нам также помогла наша знакомая украинка по фамилии Гоик, которая переодела нас в деревенскую украинскую одежду и проводила до Мельницы Подольской»[525].

2. Августовка, гмина Конюхи, Бжеженьский повят — деревня с перевесом польского населения над украинским, насчитывавшая около 800 жителей.

По сообщению греко-католического священника Павло Олейника, украинец Петро Васильчишин, мобилизованный в Баудинст (немецкая принудительная строительная служба), осенью 1943 г. вступил в отряд уповцев, но через 3 месяца отказался участвовать в операциях против поляков. Он спрятался у родителей, но вскоре был схвачен и расстрелян Службой Безопасности ОУН, как пишет Олдейник, «партизанским гестапо»). Его родителей, громко причитавших по убитому сыну, также казнили[526].

Станиславское воеводство

1. Троица, гмина Заболотов, Снятыньский повят — деревня с большим перевесом украинского населения над польским, насчитывавшая около 3,5 тыс. жителей.

23 октября 1944 г. имело место нападение уповцев, в результате которого погибли 75 лиц польской национальности. В этот день некоторые украинские семьи, напр. Блошко, Гринько, Манилюки и Сахруки, предоставили убежище польским семьям и предупреждали их об опасности, благодаря чему многие поляки спасли свою жизнь. За помощь, оказанную полякам, их дома были сожжены бан-деровцами, а из семей Манилюков и Сахруков убито 9 человек. Станислав Янковский вспоминает, что о возможном нападении банде-ровцев на Троицу его семью предупредила встретившаяся по дороге соседка, украинка Маруся Блошко.

Францишка Мусёнек пишет, что в марте 1944 г., во время нападения на деревню «погиб от бандеровской пули украинец Петро Будзик, который сражался на стороне поляков». Сама она пряталась после нападения у соседа-украинца.

Дамьяну Ружицкому, украинцу по происхождению, воспитанному матерью-украинкой и отчимом-поляком, во время нападения бандеровцев 23 октября 1944 г. было 10 лет. Он вспоминает украинку из этой деревни, Гоциху, которая в этот трагический день захотела отвести его в безопасное место, к его бабке-украинке. По дороге она утешала и собиралась приютить плачущих от страха трех маленьких польских девочек, однако бандеровцы застали ее врасплох и убили вместе с двумя девочками. Ружицкому удалось бежать.

Богуслава Чижевская из соседних Матыевец была предупреждена о запланированном нападении бандеровцев на Троицу подругой детства, украинкой Марийкой Сорочинской, дочкой старосты. Марийка забрала ее на ночлег домой и спрятала от бандеровцев, когда те во время нападения пришли к Сорочинским[527].

Люблинское воеводство

1. Потужин, гмина Потужин, Томашовский повят — деревня с перевесом украинского населения над польским.

Станислава Старчевская сообщает о нападении уповцев на деревню 1 апреля 1944 г.:

«Меняразбудила стрельба […]. Я стала убегать, хотя не знала куда. Я заскочила в хозяйство украинца Елиша Радомяка. Там уже было несколько поляков. Мы умоляли спрятать нас. Хозяин без слов спрятал нас в своем доме. Благодаря ему нас спаслось, наверное, человек 15»[528].

2. Тарношин, гмина Тарношин, Томашовский повят — деревня с преобладанием польского населения над украинским, насчитывала свыше 1 200 жителей.

В ночь с 17 на 18 марта 1944 г. УПА убила около 80 человек. В эту ночь были отмечены также примеры героизма некоторых украинцев. Например, Василь Косцюх спрятал в своих постройках ок. 30 поляков, благодаря чему спаслись Францишек Вавжищук с семьей, Ян Копель, Владислав Петровский, Антоний Левандовский и др., а также Малонь и его семья из четырех человек.

Тадеуш Вольчик в своих воспоминаниях указывает, что его семью предупредил о нападении украинец Грохольский, а выжила она, спрятавшись в кладовой другого украинца, Максима Биды, который прятал там еще ок. 20 человек, в основном женщин с детьми[529].

V. ПАМЯТЬ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАВДА

ПРОБЛЕМА ТАК НАЗЫВАЕМОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ

Ева М. Томпсон Университет Райс, Хьюстон

Постмодернизм и европейская память[530]

События не совершаются, события создаются. Происшествие становится событием только тогда, когда определенные группы в обществе обращают на него внимание, признают его важным, говорят и пишут о нем, реагируют на него и о нем помнят. Поэтому события конструируются обществом. Это, однако, не означает, что они являются чистыми конструктами. В качестве исходного пункта для них служат действия и происшествия, которые на самом деле весьма реальны[531].

Эта постмодернистская констатация была изложена Каролой Дитце, научным сотрудником Немецкого исторического института, в ноябре 2006 года в Вашингтоне, во время конференции, частично посвященной европейской памяти, и спонсировавшейся этим институтом. Она не противоречила взглядам других участников конференции на исторические проблемы и память. К самым заметным участникам этой конференции относились: Алеида Ассманн[532], профессор английской филологии Университета в Констанце и признанный автор многих книг, поднимающих проблемы исторической памяти, а также Питер Новик, отставной профессор истории Университета Чикаго и автор работы «Холокост в жизни Америки» (“he Holocaust in American Life”)[533]. Я считаю, что это утверждение представляет повсеместно принятый постмодернистский взгляд на исторические исследования в Германии и Соединенных Штатах в начале XXI в. Оно приводит к мнению, что сила составляет закон, а также намекает, что некоторые Общества и группы людей создают всего лишь «происшествия», недостойные того, чтобы их запоминать — происшествия, которые могут вспоминать в массе, но которые затем должны быть быстро отодвинуты в тень. Эта конференция не только указывает на отсутствие прогресса в европейской дискуссии на тему исторической памяти, она также усложнила понимание между народами Европейского Союза из-за признания и декларирования ошибочных постсовременных подходов к истории.

На первый взгляд, тезис Дитце, кажется, можно легко защитить. История складывается из событий, а не из происшествий; она складывается из вещей, которые считаются важными и выбираются исходя из их важности.