Книга Ниочёма 2 - Дмитрий Николаевич Матвеев

спину и зажмурилась, напрягшись изо всех сил. Даже вцепилась кулачками в простынь. Прошептала лишь:

— Сделай всё быстро, пока я не успела испугаться и снова сбежать.

Олег вздохнул, расставаясь с мечтой об отдыхе — строго про себя, разумеется — и принялся осторожно целовать и гладить зажавшуюся почти до каменности Алёну.

Со вскрытием сундуков так ничего и не вышло. Сразу после завтрака девчонки, все трое, собрались, обосновали потребность в спонсорской помощи к балу и отчалили, попросив без них не начинать. Вернулись к ужину с кучей пакетов и ужасно усталые. Потом разбирали покупки, переходя все вместе из спальни в спальню, а потом было уже поздно. Да и Вера сделала недвусмысленный намек на то, что неплохо бы уделить ей немного внимания тет-а-тет.

Наутро же началась такая суета, что Олег сбежал к себе в студию упражняться в акварели. До самого обеда он добросовестно переводил бумагу и краски. И кое-что из получившегося ему даже понравилось. А после обеда пришла пора собираться и выходить.

Одетый и даже причесанный, Олег ожидал девушек в холле. Снаружи, у крыльца, их всех ожидал заказанный лимузин.

Первой вышла Маша. Красное короткое платье с черным фамильным жемчугом смотрелось отпадно. Она прошлась походкой профессиональной модели, покрутилась, давая разглядеть себя со всех сторон, и ухватилась за левый Олегов локоть. Следом спустилась Алёна в белом открытом платье и берилловой парюре. Зрелище было ничуть не хуже. Ничего не скажешь, настоящая щука. Теперь можно было уже отправляться, но обещанное дефиле не было завершено.

За дверями раздались твердые уверенные шаги, створки разошлись словно бы сами собой, и Олегу предстала ослепительная Вера в черном шелковом платье с разрезом сбоку едва ли не от талии. Бриллианты на черном фоне сверкали так, что больно было глазам.

— Девочки, вы лучшие, — от души сказал Олег. — И если кто-то со мной не согласится, я вызову его на дуэль и прикончу за клевету. Ну что, едем?

Глава 30

Где-то в Санкт-Петербургской гимназии для одаренных

Объявленный бал не имел ничего общего с тем, императорским. Ни по масштабам, ни по антуражу. Скорее он напоминал клубную вечеринку. Парни кто в пуловерах, кто в клубных пиджаках. Платья девчонок тоже были далеки от бальной классики, и женская половина пустилась, что называется, во все тяжкие. Говоря математическим языком, длина подолов стремилась к нулю, а длина разрезов и глубина декольте — к бесконечности.

На выпускной бал дозволялось привести с собой кавалера. Или даму. Один гость на каждого ученика. Формально — для презентации обществу своей симпатии. Но на самом деле не меньше половина приведенных гостей были, фактически, рекрутёрами. Ну да, у большинства недавних учеников всё было уже решено. Или остаются в своём роду, или тем или иным способом входят в более сильный. Но всегда оставался шанс, что найдется еще не прибранный к рукам самородок.

Могло быть и так, что показанный на финальном тестировании результат рушил предварительные договоренности, резко поднимая цену соответственно рангу. Такой случай упускать было нельзя, и заинтересованные в свежей крови сильные роды присылали своих представителей для оперативной вербовки подходящих кандидатов.

Нынче, Олег нисколько в этом не сомневался, большая часть незнакомцев и незнакомок явилась по его душу. И это грело предвкушением большого сюрприза.

В большом зале гимназии собрались уже почти все. Не хватало лишь Песцова с его подружками. Ну да, все в группе знали, что Росомахина, с недавних пор ставшая Щукиной, регулярно бегает в комнату Песцова. А Кошкина и вовсе в ней прописалась. Но кто такая Щукина? Кто такая Кошкина? Мелочь, подвинуть можно запросто. Какой-нибудь Волков чихнет, и сдует Кошкину, как и не было её никогда.

В ожидании начала церемонии гимназисты разбрелись по этажу. Многие прилипли к окнам, из которых были прекрасно видны парадные ворота гимназии. И вот, когда до часа икс оставались считанные минуты, у ворот гимназии остановился лимузин. Из окон хорошо было видно, как вышел сам Песцов, как помог выйти одной девушке, затем другой, а потом ещё и третьей. И, окруженный завидной для любого парня свитой, направился ко входу в гимназию.

— Кто это? Кто это? — посыпались отовсюду шепотки.

— Сейчас поднимутся, увидим, — отвечали мудрые любопытным.

Но, несмотря на разговоры, все, и мудрые, и любопытные, столпились у дверей. Учителя бы тоже столпились: они тоже люди и тоже любопытны. Но им толпиться было не по чину, и они, сгрызаемые изнутри предосудительными желаниями, заставляли себя оставаться на месте и сдержанно вести ни к чему не обязывающую беседу о перспективах развития педагогической науки в отдельно взятой империи.

И вот, наконец, двустворчатые двери отворились, будто бы сами собой, открывая всем собравшимся великолепную четверку. Уместны были бы фанфары, но и без них вышло неплохо. По толпе встречающих пролетел восхищенно-завистливый вздох. Чему завидовали девчонки — понятно: две парюры, каждая ценою в шестьсот тысяч. На их фоне Машины жемчуга не смотрелись совершенно. Ну да, крупный ровный жемчуг. Но что такое пара ниток на шее, браслет и серьги? Так, пустячок. Но Олег уже уточнил: если добавить к этому перстень, второй браслет и жемчужную сетку для волос, то цена этих украшений тут же возрастает на порядок.

Чему завидовали парни — тоже понятно: три красавицы на одного одноклассника. И это при том, что все помнили историю с автографами. У некоторых особо озабоченных до сих пор оставались на телефоне мутные снимки Песцова топлесс. Разумеется, с теми самыми надписями.

Те же, кто пришел за шкуркой песца, промолчали. Потому что наряды на выпускной общей стоимостью под полтора миллиона плохо сходились с информацией о бедности рода.

Вышла некоторая заминка. Девочки, уже детально изучившие наряды друг друга, теперь разглядывали свеженьких. Парни делали то же самое, но их интерес был намного прозаичней. Неловкая пауза почти уже наступила, но тут всех спас куратор.

— Ну наконец-то! Сколько можно вас ждать! Уже пора начинать. Все в зал, все в зал. Проходите, выстраивайтесь. Гости, пожалуйста, вот сюда. Именно отсюда вы будете наблюдать за триумфом своих избранников и избранниц.

Повинуясь его словам и жестам народ переместился, наконец, в зал и занял предписанные места. Гости скучковались в