Книга Толпа - Эмили Эдвардс

удивило. Но он думал о том же, о чем и Элизабет.

— Я подумал, может, им не нужна драка, и они хотят, чтобы все уже закончилось. Тогда они смогут понять, как жить дальше.

Джек произносит эти слова и чувствует укол горькой правды, словно наконец нашел название для постоянной ноющей боли в животе. Но он тут же подавляет это чувство. Сейчас не время думать о себе.

— И я так думала, — говорит Элизабет. — Может, адвокат убедил Эша, что у них нет защиты.

Но когда она вернулась на кухню к своему ноутбуку, Джек вдруг подумал, что они оба заблуждаются. Он что-то подозревал, не находил себе места. С тех пор как они узнали, что Элизабет — единственный свидетель защиты, вокруг будто установилась та гнетущая тишина, которая в фильмах предшествует сценам насилия. Но даже если бы Джек и мог что-то сделать, теперь уже было поздно. Так что он просто сидел, уставившись в телевизор, и ждал, пока не придет время ложиться спать.

Клемми в ванной перестает напевать и сплевывает в раковину, Клод немедленно поднимается и идет к ней, чтобы проводить обратно в спальню. Там Джек уже приготовил джинсы и розовый джемпер, который Клемми хочет надеть сегодня. Клемми и Клод становятся классной командой, их уверенность друг в друге растет с каждым днем. Вчера за завтраком Клемми сделала тост, пока Клод сидел рядом, и вдвоем они спускались по лестнице так, будто это самая простая вещь в мире. Сложно поверить, что еще пару недель назад Джек должен был нести Клемми на руках всякий раз, когда ей нужно было подняться или спуститься по лестнице. Джек поглаживает спину Клода, его шерсть на ощупь такая гладкая. Клод осторожно сопровождает Клемми в спальню, убеждается, что она достаточно близко, чтобы коснуться кровати и сориентироваться в комнате, и только потом ложится на ковер. Поймав взгляд Джека, он пару раз метет хвостом по полу, сообщая, что хорошо поработал. После того как у них появился Клод, Джек наконец понял, почему отчаявшиеся люди заводят собак. Их любовь такая чистая, такая надежная и так непохожа на человеческую.

— Пап, я что-то не слышу мальчиков, — говорит Клемми, вылезая из пижамных штанов и ощупывая кровать в поисках одежды, которая, она знает, будет лежать точно там, где оставил ее Джек.

— Точно! Ты права, Клем, — уверен, они снова заснули, — говорит Джек, беря расческу. — Как насчет караоке?

Клемми хихикает и кивает; у двери Клод вопросительно смотрит на них. Они втроем поднимаются наверх к мальчикам. Джек несет темно-красный караоке-центр, чтобы включить его на полную громкость у них в комнате. Джек притворяется, что не замечает Элизабет с кофе и ноутбуком, молча проскальзывающую в свой новый кабинет.

Ровно в восемь отец Джека сигналит из машины, и трое детей вместе с собакой вываливаются из дверей — Чарли на ходу жует тост. Дедушка отвезет их в школу.

После суматохи раннего утра дом всегда кажется опустевшим. Джек загружает посудомоечную машину и вытирает стол, пытаясь вспомнить, взяла ли Клемми угощение для Клода. И тут его телефон пищит. В последнее время Джек так часто слышит сигнал, с которым приходят уведомления о пожертвованиях, что сразу понимает: кто-то сделал пожертвование на их краудфандинговой странице. Попивая кофе, он открывает приложение. Сначала ему кажется, что пожертвовали пять сотен фунтов — это второй по величине взнос, и общая сумма теперь превышает их изначальную цель в десять тысяч. Он вглядывается в экран, захлебывается кофе, трет глаза и смотрит снова. Нет-нет, это какая-то ошибка! Отдышавшись, он снова хватает телефон. Они все еще там. Все еще, черт побери, там. Анонимное пожертвование не на пятьсот фунтов, а на пятьдесят тысяч, и Джек знает только одну семью, у которой есть такие деньги.

Впервые вопрос «Все в порядке?» задает Элизабет, а не Джек. Они идут через продуваемое всеми ветрами кладбище в город, в суд. Джек сует руки глубоко в карманы толстого пальто и надвигает шапку на уши — признак того, что он не желает не только говорить, но и слушать. Они идут в молчании, которого так ждала Элизабет и так боялся Джек. Как и в предыдущие два дня, они слышат демонстрантов задолго до того, как подходят к зданию суда. Когда они проходят мимо площади с военным мемориалом и скудно украшенной рождественской елкой, приунывшей после вчерашнего дождя, Элизабет подхватывает Джека под руку — на случай, если встретится кто-нибудь знакомый. Джек решил не говорить Элизабет о пожертвовании — не сейчас. Это ее только отвлечет и рассердит. Вероятно, поэтому Эш и решил перевести деньги за день до того, как Элизабет будет выступать свидетелем защиты. Он знал, что эта выходка ее взбеленит и она не сможет сдержать свою злость, выступая как свидетель. Джек считал Эша отъявленным эгоистом и высокомерным нахалом, но он и предположить не мог, что тот способен так расчетливо манипулировать людьми. Бледно-серое здание суда появляется перед ними, и Джек думает: сможет ли он улучить минуту наедине с Бет, чтобы спросить, насколько законно пожертвование Эша посреди судебного процесса. Но обычно Элизабет и Бет по утрам неразлучны — обсуждают планы на день, разбираются с возникшими в последнюю минуту вопросами. Вряд ли у Джека будет возможность поговорить с Бет, не вызвав подозрений Элизабет. Он не знает, что делать — разве что удалить приложение и закрыть сбор пожертвований, что он и сделал еще до выхода из дома. С помощью охранников они пробираются сквозь толпу и в холле видят Бет. Элизабет отпускает руку Джека и хватается за свою подругу.

— Доброе утро, Бет! Ты видела мое сообщение?

Они начинают разговаривать, направляясь к комнате ожидания. Джек хочет сказать им, что прогуляется к автомату за кофе, но вдруг замечает, как на другом конце холла в мужской туалет заходит Эш. Такую возможность упустить нельзя. Джек говорит, что пойдет в туалет, а потом придет в комнату ожидания. Элизабет слегка кивает, не отводя глаз от Бет.

Вдоль стены три писсуара. Эш стоит у крайнего правого, он не поднимает головы, когда входит Джек, и Джек решает встать у раковин и подождать, пока Эш закончит. Джек понятия не имеет, что говорить, и просто представляет себе, как ударит Эша в челюсть. Оно явно того не стоит, да и Джек никогда в жизни никого не бил. У