Книга Мозаика теней - Том Харпер

— Мы пошлем командира «бессмертных» в сопровождении десяти воинов, чтобы предостеречь варваров от глупости.

Исаак чуть не взорвался от ярости, но Крисафий еще не закончил:

— Тем временем прикажи, чтобы все легионы охраны собрались у ворот.

— Я сам их соберу. И передам твои слова командиру «бессмертных», — процедил сквозь зубы Исаак и, небрежно откланявшись, выбежал из зала.

Шум толпы, доносящийся с улицы, стал громче, когда двери распахнулись, и затих, когда их вновь плотно прикрыли. В зале установилась тишина, нарушаемая только пением священнослужителей. Придворные все как один уставились в пол и не осмеливались разговаривать. То ли они не знали, как реагировать на демонстративное поведение севастократора, осмелившегося спорить с василевсом, то ли беспокоились, не станет ли их преданность императору гибельной для них.

— Вот они.

Крисафий увидел их первым, а возможно, это император подал ему знак. В поле зрения появились первые всадники из отряда «бессмертных». Они ехали на специально выведенных мощных животных, способных доставить человека, целиком закованного в броню, в самый центр битвы. Во время пребывания в армии я несколько раз видел их в действии и каждый раз удивлялся, как редко им приходилось использовать копье или булаву, как быстро они одной лишь своей тяжестью разрывали строй противника и рассеивали людей перед собой. Исаак был прав: ничто не могло бы вернее убедить варваров в нашей мощи, чем эти воины.

По мере того как они показывались из-под стены, я их считал. Первым ехал командир, четыре катафракта защищали его с боков, и сзади ехали еще четверо. Я подумал, что этого вполне достаточно. Но за ними появились и другие, они двигались ряд за рядом: двадцать, шестьдесят, сто…

— Я приказывал отправить десять человек!

Все присутствующие в зале повернулись к императору, который приподнялся на троне, чтобы видеть, что происходит внизу. Теперь он совсем не был похож на изваяние: лицо его исказилось от ужасного гнева, тело дрожало от ярости.

— Верните их немедленно, пока варвары не подумали, что мы собираемся атаковать!

Приказ был передан, и со стен раздался резкий звук труб, но катафракты успели удалиться на значительное расстояние, и головная часть колонны вплотную приблизилась к передовым отрядам варваров. Они были слишком далеко от нас, чтобы услышать сигнал к возвращению, и слишком близко к франкам, чтобы вернуться. Нам оставалось только смотреть, как разворачивалась эта трагическая пантомима. Ни одна из сторон не замедлила хода: катафракты сохраняли свою неторопливую поступь, а франки — свое неумолимое продвижение. Их разделяло не более пятидесяти шагов, и они продолжали сближаться. Я ждал, что в рядах франков откроется проход — это означало бы, что они признали наше посольство, — но они оставались плотно сомкнуты.

— Вернитесь назад, — прошептал чей-то голос.

Потом с неба тучей посыпались дротики и стрелы, и сражение началось.

Первые стрелы еще были в полете, а наша конница уже отреагировала: колонна распалась и легким галопом перестроилась в двойную линию, развернутую к франкам. Стрелы не могли причинить нашим людям значительного вреда, так как их броня выдерживала и не такое, но я заметил, что несколько лошадей упали и всадники пытаются высвободиться из стремян, пока их не накрыл противник. С криком, донесшимся до наших ушей, варвары опустили копья и бросились в атаку. Наши катафракты тоже пришпорили коней, и две волны — коричнево-черная и серебристая — хлынули навстречу друг другу, стремительно поглощая разделяющее их пространство. Затем они схлестнулись, и фигуры отдельных людей потерялись в море битвы.

— Мы должны выслать к ним подкрепление, мой господин, — сказал Крисафий нетерпеливо, но явно не испытывая того смятения, которое охватило остальных придворных в зале. — Сотня против десяти тысяч — их всех перебьют без всякой пользы!

— Если я пошлю туда еще людей, будет просто еще больше убитых. И прежде всего, почему их было сто? Я отдавал приказ отправить десять человек!

— Мой господин, толпа…

— Забудь про толпу. Мой долг — обуздывать толпу, а не потворствовать ее безудержным страстям. Для этого у нас есть ипподром. Где мой брат?

— Возле Царских ворот с отрядом варягов, мой господин, — осмелился ответить молодой придворный. — Он ждет только вашего приказа выступить на помощь коннице.

— Тогда ему придется долго ждать. Иди и прикажи ему от моего имени, чтобы он ни в коем случае не покидал пределы города!

Юноша бросился к дверям, но остановился, услышав властный окрик Крисафия. Глаза евнуха обшарили зал и остановились на мне.

— Деметрий, ты близко знаком с командиром варягов. Это распоряжение будет воспринято лучше, если его передашь именно ты.

Ослушаться прямого приказа советника в присутствии императора я, конечно, не мог, но мое чувство долга восстало.

— Я нужен императору… — начал я.

— Там ты ему еще нужнее. Ступай!

Несмотря на то что меня мучили дурные предчувствия, пришлось подчиниться. Я побежал к дверям, в спешке поскальзываясь на мраморном полу. У колонны я задержался и оглянулся на императора, надеясь, что он отменит приказ советника и велит мне остаться там, где, по моим ощущениям, я был нужнее всего. Но он этого не сделал. Стоя перед троном, император безмолвно смотрел в окно, окруженный придворными, которые громко спорили друг с другом. Одни лишь священники продолжали вести службу, безучастные к тому, что на равнине перед дворцом решается судьба империи. Как раз в тот момент, когда я обернулся, они снова вышли из-за перегородки и вынесли икону, видимо для целования ее императором. Я не мог не восхищаться их погружением в литургию, их благочестивым равнодушием ко всему светскому, хотя мне и казалось, что невнимание к столь значительным событиям — это своего рода святотатство. Наверное, я им завидовал.

Император заметил священников и опустился на трон, чтобы принять участие в ритуале. Несомненно, он должен был вновь обратиться в бесстрастную статую, как того требовал этикет, но тревоги и заботы отняли у него способность притворяться, и в его взгляде читался откровенный интерес. Кажется, он даже не мигал, как будто его внезапно поразила какая-то мысль или чей-то вид. Его лицо было обращено ко мне, и я, испугавшись, что он недоволен моим промедлением, собрался было бежать дальше, как вдруг понял, что его глаза прикованы не ко мне, а к одному из священнослужителей. Я проследил за взглядом императора. Двое священников уже примелькались мне за это утро, а третий был новым — вероятно, он пришел сменить предыдущего. Он крепко держал в руках крест на длинном древке и смотрел на него с каким-то исступлением, откинув голову назад, словно подставляя лицо солнцу. Эта поза подчеркнула угловатость его черт и особенно кривую линию носа, и еще я подумал, что он, должно быть, недавно из монастыря, потому что кожа черепа в выбритом кружке тонзуры была совсем еще розовой.

Слишком медленно до меня дошло значение того, что я увидел. Возможно, император уловил в этом человеке что-то нечестивое или просто удивился незнакомому лицу, но он не мог знать, кто приближается к нему. А вот я обязан был сразу это понять. Я с криком метнулся к трону, расшвыривая в стороны всех, кто стоял у меня на пути.