Книга Ратные подвиги простаков - Андрей Никитович Новиков

было происходить не больше одного раза в неделю, — причем должно быть точное расписание с тем расчетом, чтобы заседало не более шести комиссий в день.

После зачтения доклада выступил Егор Петрович. Он, конечно, одобрил предначертанный Родионом Степановичем проект и к тому же присовокупил, что деревню давно пора разбудить от вековой спячки, дабы изгнать общую темноту.

Петр Иванович, любивший уснащать собственную речь историческими справками, назвал проект великой реформой, которую способны вводить люди, одаренные мудростью Сократа.

Затем выступали лица второстепенного значения и, не нарушая общего плана, вносили лишь некоторые словесные поправки в тексте. Инструктор Смачев предложил заменить слова «вследствие чего» словами «ввиду изложенного», считая последние более благоразумными, а инструктор Зернов предложил изменить наименование санитарной секции секцией «деревенской утилизации», дабы отбросы, подлежащие ведению санитарной секции, были не уничтожаемы, а утилизируемы.

Перечисленные предварительные замечания были занесены в протокол как пожелания, дабы дать возможность автору проекта использовать их по возможности и целесообразности.

Также было признано, чтобы вопрос этот был увязан с учреждениями, имеющими в своей работе соприкосновение с деревней, а на предмет увязки командировать автора проекта и ему в подмогу — Егора Петровича как лицо, компетентное в деревенских делах.

После совещания Родион Степанович, дабы иметь некоторые предпосылки к организации примерной деревни, занялся разработкой материалов. Были скопированы сорок пять особо характерных инструкторских докладов, в приложение к обширной «объяснительной записке».

Секретную объяснительную записку Родион Степанович составлял дома по вдохновению и составил ее в один вечер.

Прочитав написанное жене, активной женработнице, и получив одобрение, Родион Степанович думал:

«Движущая сила социально-опасного фактора должна быть парализована, — ей должна быть противопоставлена самодвижущая сила активности сознательных масс».

Закурив папиросу и пройдясь несколько раз по комнате, Родион Степанович снова присел за стол.

«Примерная деревня, — думал он, — по предначертанному мною плану и должна явиться тем самодвижущим началом».

Прочитав «объяснительную записку» и вложив туда несколько философских моментов, Родион Степанович задумался о практическом осуществлении общего плана.

«Не поймут, черти, — думал он. — Нет, поймут. Ничего нет мудреного. Понимаю же ведь я. Отделом руковожу, на заседания хожу, в комиссиях присутствую. Даже бываю там, куда не приглашают. Потому в курсе всех дел, хочу быть… В прошлый раз на заседании пленума прошел, даром, что приглашения не было»…

Родиону Степановичу собственная нагрузка показалась малой, и он решил, по собственной инициативе, собрать несколько материалов, чтобы послать их к пленуму Коминтерна.

«Хоть и не просят, — а все, может быть, по нечаянности пригодится…»

Родион Степанович о чем-то подумал и сейчас же сделал пометку на «объяснительной записке»:

«Копию — Коминтерну».

Не менее Родиона Степановича думал «об увязке» и Егор Петрович. Прежде всего ему пришла мысль: не сделать ли ему родную Турчаниновку примерной деревней? Предпосылок на сей предмет много: в деревне есть «низовое звено», выдвинувшее его в центр. Домов в деревне столько, сколько требует проект Родиона Степановича. «Центроколмасс» свое согласие изъявит.

«Раз я, такой умный человек, вышел из этой деревни, то почему же им не согласиться?» — подумал он.

Затем подумал: «Не переименовать ли деревню Турчаниново в Бричкино? Навсегда бы наш род увековечился».

Эта мысль обрадовала Егора Петровича, и он пошел дальше, решая вопрос, кого из мужиков и в какой чин произвести.

«К примеру, — думал он, — Максима Капустина — председателем «низового звена», мужик стоющий, хозяйством крепок, под середняка подходит».

«Нет, горд, сукин сын, — раздумал Егор Петрович. — Зазнается вовсе. Жалованье хоть и небольшое, пятьдесят рублей в месяц, а за год — шестьсот — сразу кулаком станет.

Клима Волкова нетто председателем кредитки? — Нет, мужик смекалистый, за год может хозяйство увеличить».

И вдруг Егору Петровичу представилось, что все мужики деревни, получая по должности жалованье, сравнялись за год в хозяйстве с ним. Ни культяпый Ванька больше не ломает шапки — хлеба не просит, потому — сам в председателях какой-то секции состоит, ни Филон-пастух почета не отдает, по бедняцкому положению в председателях сельсовета ходит. А Капитон Харламов, как мужичонко — мастер на все руки, председательствуя в секции благоустройства, вдруг себе избу новую смастерил и петушка на крыше крыльца вырезал. Изба Капитона лучше, миловиднее избы Егора Петровича стала.

— Не бывать! — рассвирепев, закричал Егор Петрович и испугался самого себя. Но так как в комнате никого не было, он успокоился.

— Будут, черти, все жалованье получать да по заседаниям таскаться, а работать отвыкнут, — добавил он вполголоса, как бы оправдывая свою зависть.

Утром, придя на занятия, Егор Петрович увидал на столе повестку, приглашающую его на очередное заседание по вопросу «увязки».

Уже одевшись, он пошел к Петру Ивановичу, который в кабинете отсутствовал.

На столе Петра Ивановича лежала катушка бечевы, нужной для упаковки объемистых пакетов. Егор Петрович оглянулся кругом и с поспешностью сунул бечеву в карман.

«Если там для увязки не потребуется, то пошлю домой, там пригодится», — решил он и поспешно вышел из кабинета, чтобы пойти на заседание.

ТЕНЕВАЯ СТОРОНА

Тише тени прошел, да чох одолел.

Пословица

Тень скользнула черной кошкой, и на светлой полосе образовалось несмываемое пятно. Пишущий эти строки много уделил внимания свету — опустив тени. Бродя по широкому полю, под знойным солнцем, охватившим просторы светом, я обрадовался одинокому чахлому дереву, стоявшему на канавке, прилег под его тенью отдохнуть. Повеяло прохладой, охватившей истомой мои тучные, орошенные потом телеса. Я полюбил это темное пятно на прозрачном месте.

Теневым пятном на фоне светлой учрежденской жизни Егора Петровича, как и можно было полагать, оказался Автоном Кириллович Пересветов. И беда именно в том, — они поняли друг друга с первого взгляда.

Автоном редко разговаривал с Егором Петровичем, а лишь, встречаясь, хохотал. Своим хохотом он заражал других, случайно очутившихся здесь людей, и они смеялись, не зная над чем. Иногда образовывалась целая группа людей, смеявшихся, но когда смех смолкал, один другому задавал вопрос:

— Что же тут такое было?

— Да Автоном всех потешал, — отвечал другой, не зная истинной причины.

Но Егор Петрович, понимая, что смех относится к нему, проходил быстро, краснея даже бородой.

Автоном Кириллович не вел «мемориалий собственной жизни» и даже избегал заполнять учрежденские анкеты, чтобы не сбиться в родословной предков и не усложнять истории глупостью, изложенной на бумаге.

В учетном подотделе «Центроколмасса» он отделался от заполнения анкеты шуткой, называя себя Автономом Татьяновичем, и ссылался на то, что родителем его было, конечно, лицо мужского пола, но неизвестное ему.

Учраспредовцы улыбнулись и махнули рукой, заполнили только послужной лист со слов, обойдясь без анкетных сведений.

В родословной Автонома