Книга Целительница моей души - Оксана Чекменёва

Конечно, проще было бы перевернуться на живот, но это означало лишиться поцелуев, поэтому я лишь обняла короля за шею, слегка на нём повиснув и дав таким образом лучший доступ к своей спине.

— Доброе утро, жена, — шепнул он, довольно успешно расправляясь с крючками.

Я приоткрыла один глаз, оценила заливающие спальню солнечные лучи и хмыкнула:

— Добрый день, муж.

— Дина! — в дверь внезапно застучали. Мы замерли, с удивлением посмотрев сначала друг на друга, потом на источник шума — стучали даже не в мои покои, а сразу в дверь спальни! Прекрасно понимая, кто в ней сейчас кроме меня находится.

— Льюла, если кто-то из вас не умирает прямо в данную минуту, я убью тебя сама!

— Ну, не то чтобы из нас, и не так чтобы умирает… Но она ревёт и не подпускает к себе лорда Хавлока, а он требует только тебя! А я уже не могу слышать, как она ревёт. Но никто не рискнул тебя разбудить. Мы хотели, чтобы Эррол позвал, ему точно ничего не будет, принесли сюда, а он упёрся и говорит, что маму будить нельзя, она и так устаёт. Тогда мы жребий тянули, и я вытянула, не надо меня убивать! — зачастила Льюла.

— Мама? — Кейденс поднял бровь.

— Потом расскажу, — шепнула я, вскакивая и натягивая халат. Кажется, меня только что лишили ещё и брачного утра, точнее — дня, мало мне было брачную ночь потерять! — Кто ревёт, и почему лорд Хавлок меня требует?

— Да не он, а его высочество, папа Адайны, а она поранилась и его не подпускает, ну, то есть, не его высочество, а лорда Χавлока и всех его помощников, потому что они мужчины. Ну и его высочество тоже не подпускает, он тоже мужчина. И он сказал — тебя позвать, на тебя она согласна.

— Что случилось? — спросила я, выскальзывая в чуть приоткрытую дверь и тут же захлопывая её за собой — халата Кейденса в моей спальне не было, а одеваться в нормальную одежду ему дольше, чем мне в халат.

— Пойдём, — схватив меня за руку, Льюла потянула в коридор, потом по лестнице на третий этаж, где располагались детские. Я сразу увидела толпу детей и взрослых возле одной из дверей — там, похоже, собрались все мои дети и все родственники короля, включая приехавших на свадьбу. В сторонке топтался растерянный лорд Хавлок, еще пара мужчин средних лет и несколько растерянных служанок.

— Пожалуйста, леди Меллина, помогите, она поранилась, — кинулся ко мне встрёпанный принц Олдвен. — А целителей к себе не подпускает.

— Мы в саду в догонялки играли, а она споткнулась и упала, а там ветка сухая валялась, — пояснила Лана.

— А она на тот сучок прямо задом шлёпнулась, — добавил Бейл, и я начала понимать, почему Адайна отказалась подпускать к себе целителей-мужчин. В девять лет это абсолютно невозможно — показать попу чужому мужчине, пусть даже целителю.

Я подёргала дверь — заперто. Постучала и услышала детский голос:

— Кто там?

— Это я, леди Меллина.

— Открывай, это мама! — откуда-то изнутри послышался голос Авы, и на двери щёлкнул замок.

Снова протиснувшись в щёлку — дверь за моей спиной тут же заперли, — обнаружила свою младшенькую, сидящую на краю кровати и гладящую по волосам лежащую на животе и рыдающую в подушку Адайну. Мимо меня прошмыгнула Ренита и, встав возле изголовья, тоже стала гладить сестру по голове. А я с трудом сдержала улыбку, наблюдая за этими девочками, которые сплотились и держали оборону против взрослых, защищая достоинство Адайны и неприкосновенность её попы.

Ранка оказалась не такой и страшной, просто глубокая кровоточащая царапина, вокруг которой уже наливался синяк — пышные нижние юбки спасли от чего-то более серьёзного. И рыдания были скорее реакцией на испуг и весьма смущающее место травмы. Пока залечивала болячку, вспомнила парня с фурункулом и мысленно улыбнувшись, подумала — вот же не везёт лорду Хавлоку, никто ему попу показывать не желает, ни юные девочки, ни взрослые парни. Впрочем, при первой встрече с Эрролом у нас было то же самое, только зеркально отражённое.

Закончив лечение, я предложила Адайне позвать её няню — которой в комнате почему-то не оказалось, наверное, она не решилась пройти сквозь толпу королевской родни, чтобы предложить свою помощь, — умыться, переодеться и присоединиться к остальным детям. Сама же уже подошла к двери, когда была остановлена вопросом Авы:

— Мам, ты вот прямо так идти собираешься?

И до меня дошло, что Льюла притащила меня сюда в чём я была — в халате поверх ночной рубашки и наполовину расстёгнутого корсета и в тапочках без задников на босу ногу, предназначенных, чтобы ночью от кровати до уборной добежать, на людях в таких не показываются. Чулки и панталончики отсутствовали — подсуетился муж, прежде чем добрался до крючков корсета, — и, хотя этого точно никто видеть не мог, я вдруг ощутила себя совершенно голой. Когда мчалась к раненному ребёнку, еще не зная тяжесть его травмы, об этом не думала, но вот сейчас…

Я застыла в растерянности, не зная, что предпринять, потом попросила Аву:

— Пошли какую-нибудь служанку принести мне сюда одежду.

Девочка отперла дверь и выскользнула наружу, плотно её за собой закрыв, спустя несколько секунд в комнату забежала полная женщина средних лет и заворковала над Адайной, потащив в ванную умываться, а ещё через полминуты Ава засунула в приоткрытую щель голову и порадовала меня:

— Сейчас его величество тебе портал откроет в спальню.

Вот и славно, так ещё лучше. Спустя пару секунд я уже была в своей спальне, где смогла спокойно умыться и одеться. Когда натягивала платье, через дверь, которая прежде всегда была закрыта, зашёл Кейденс и помог мне застегнуть всё, что нужно. Я бы и сама справилась, мои повседневные платья были специально так сшиты, Шелла только с парадными помогала, сейчас даже не сунулась, знала, что я терпеть не могу, когда помогают в том, что мне и самой по силам. Но помощь мужа я приняла с благодарностью, мне безумно нравилось, когда он брался за мной ухаживать.

— Значит, «мама»? — уточнил он, хитро на меня поглядывая.

— Эррол сам спросил, можно ли ему меня так называть, я сказала: «Когда мы с твоим папой поженимся, можно». Извини, что не успела с тобой это обговорить, последние дни были слегка безумными.

— У меня он об этом тоже спрашивал, и я велел узнать у тебя, — успокоил меня муж. — И тоже замотался и не узнал о результатах вашего разговора. И очень рад, что ты согласилась.

— Как же иначе-то? Он совсем крохой был, когда маму потерял. К тому же, мои младшие зовут меня мамой, хотя это на самом деле не так. И Эррол это знает, и ему тоже хочется маму. А я уже его люблю, как родного.

— Да, свою мать он едва ли хорошо помнит. Знает, что она была, видел портреты, но…

— Знаешь, Ронту было три, когда он потерял родителей, немногим младше Эррола. Сколько ему было? Четыре?

— Почти. Месяца не хватало.

— Так вот, Ронт очень быстро привык называть меня мамой, сначала это для него было что-то вроде игры, потом он просто забыл, что я — не она. Во всяком случае, не упоминал её, ничего не спрашивал. А вот няню долго еще звал, искал, тосковал по ней. Может, с Эрролом то же самое?